Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон - [36]

. То же самое и относительно сверхъестественных подвигов этого мужа я должен сказать, как тех, о которых уже раньше было рассказано, так и тех, о которых только что упомянуто, и таков именно смысл таинства, как говорят испытавшие и разъяснившие это отцы. Ибо это не что-нибудь новое и только недавно возвеличившее невесту Христову Церковь – об этом давно уже рассказывают как об обыкновенном и таком, к чему многие из тех (отцов) стремились и достигали, хотя это самое совершил, в частности, и этот великий, как мы знаем, собрав вышеестественно в одно разнообразные и богоподобные дела добродетели. Если же кто не хочет верить рассказам о тех богоносцах, которых и он был подражатель, это ничего не значит, ибо не к ним[192]относится наш рассказ, явно старающимся быть вне нашего собрания и вследствие этого пытающимся уничтожить помыслами неверия эту славу Церкви. Возвратимся, однако, а нашему предмету.

46

Целых три уже года прожил земной ангел в той пещере, ангельскую и вышеестественную проводя жизнь, весь чуждый настоящему, весь изменившийся и боговдохновенный, чудо, так сказать, и для самих невещественных и возле Бога находящихся существ. Это он и понимал, именно то, что стал как бы кораблем, наполненным, сколько возможно, товаром добродетелей вследствие принятия всей доступной людям благодати, – ибо дальше Гадир[193], говорят, не плавают, – и потому задумывает и совершает нечто действительно дивное и богоподражательное.

Я не буду решать вопроса о том, удалось ли кому-нибудь из достигших такой высоты добродетели совершить это, но что это весьма хорошо показывает, так сказать, восхождение его на высоту добродетели и богоподобия ныне сущим и потом имеющим быть поколениям, это я всегда буду утверждать. Ибо зная, что Божественное смиренномудрие для всякого рода жизни по Боге есть необходимейшая вещь, связывающая и скрепляющая, как при постройке цемент, по словам одного из наших мудрецов, материал добродетелей, как бы какие большие и малые камни к созиданию душевного дома, а для достигших высоты совершенства по Боге и во всех отношениях полезно и чрезвычайно необходимо, как увеличивающее сокровища и совершенно прогоняющее зверей (духовных), – давно уже зная это из жизни, теперь, как бы с другой стороны начиная, он всецело ему предается, все прочее, так сказать, оставив, а лучше все ему вверив и снова за него взявшись как бы за какую-нибудь запечатанную сокровищницу, прочно сохраняющую в себе множество всяких благ. Поэтому, похвально произнося Божественные те слова: когда исполните, говорит, все побеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17:10), если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царствие Небесное (Мф. 18:3), а к этому еще: благодатью вы спасены (Еф. 2:5), оправданные даром благодатию Божией (ср. Рим. 3:24), ибо как рубище нечистое, говорит, вся праведность наша пред Богом (ср. Ис. 64:6), – тотчас удаляется из этого монастыря, уходит в находящееся возле Иордана общежитие[194] подвижников (ασκητών), посвященное имени великого Крестителя и Предтечи, и упрашивает предстоятеля с величайшей скромностью причислить и его к прочим братиям, как у них установлено, и распоряжаться им при всякой надобности. Узнав о его пришествии к ним, они думали, что он Богом подвигнут к посещению их для их назидания и пришел для того, чтобы только помочь им немного, сколько это было для него возможно. Поэтому, пораженные неожиданностью, с радостью, которую трудно описать, и с надеждой получить духовную пользу все вместе к нему сходятся, один с одной, другой с другой стороны, окружив его, припадая к ногам его, руки его целуя и лица свои рубищем его, как бы чем-нибудь священным, натирая. Когда же они узнали о причине его пришествия, именно что Савва, славный в аскетических подвигах, великая сокровищница духовных дарований, слухом о котором полны земля и море, желает быть их учеником, приняв на себя чин новоначальных, обучаемых первоначальным сведениям, и притом горячо просит об этом наставника и все братство видом и знаками, со всем пылом души ко всем припадая, валяясь у ног всех и целуя их с труднопередаваемым смирением, сделались как бы немыми и почти безгласными, с изумлением смотря друг на друга и крайне пораженные необычайностью дела. Потом все вместе стали говорить ему: «Как это может быть, это ни с чем не сообразно! Как ты, лучший всех учитель, как второй Моисей, принявший слова духовного законодательства не на каменных скрижалях, но на скрижалях сердца, не чернилами, а благодатию написанные, сделаешься учеником и служителем тех, которые сами имеют нужду в том, чтобы служить и учиться твоему совершенству! Никогда не бывать этому! Мы лучше будем твоими служителями и учениками, считая Божественным законом все, что ты будешь нам приказывать, ибо для этого самого ты и пришел к нам, недостойным, Богом подвигнутый и совершенно незваный». Но так как он нисколько не отступал от своего намерения и настойчивости, всяким образом показывая крайнее свое желание общения с ними и сожительства и давая понять, что он, как бы там ни было и что бы там ни случилось, не отступит от дела, убеждает их и против воли согласиться с ним, избрав своего рода подчинением ему то, чтобы нелюбопытно следовать его решению. Итак, приняв с благодарностью его предложение, тотчас – и притом не без его желания – вручают ему попечение о храме.