Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон - [35]

к своему Возлюбленному Жениху чистейших душ: «Благоухание мира Твоего выше всех ароматов, вслед за тобой, за благоуханием мира Твоего, я побегу; возрадуемся и возвеселимся о Тебе; ты хорош, брат мой, и прекрасен; плод Его сладок в гортани моей; вчините ко мне любовь (см. Песн. 2:5) (τάζατε επί εμ,ε αγάπην), положите меня в мирре, постелите мне в яблоках, так как я уязвлен любовью; покажи мне лицо Твое, дай мне услышать голос Твой, потому что голос Твой сладок и лицо Твое прекрасно; пленил Ты нас, пленил мед и молоко под языком Твоим и благоухание одежд Твоих, как благоухание Ливана; чем возлюбленный твой лучше других, что Ты так заклинаешь нас? Брат мой бел и румян, лучше десяти тысяч (других), ланиты Его – как чаши ароматов; губы – крины, источающие текучую мирру; уста его – сладость и весь Он – любезность.

О, крепка как смерть любовь Твоя; стрелы ее – как стрелы огненные; большие воды и реки вод не смогут потушить у меня любовь к Тебе, и всю жизнь мою я отдам любви Твоей!» Говоря это и тому подобное, дивный не мог уже остановиться, ибо он не только забыл, как говорит великий Давид, есть хлеб свой (см. Пс. 101:5) – явный знак, как он выражается, печали по Боге и раскаяния, – но и самую, так сказать, природу свою благодаря необыкновенному избытку Божественной любви.

45

Итак, целый год, как он сам потом говорил некоторым из своих учеников, он пролежал на одном боку. Потом, встав, – о новые и вышеестественные дела! – просидел опять целый год на одном седалище, не изменив во все эти два года образа сидения и возлежания и не вставая даже для молитвы, не преклоняя коленей и не переменив места в течение всех этих двух лет, но то лежал, как я сказал, на одном и том же боку, то неподвижно сидел, как бы был сделан из какого-нибудь бездушного вещества, ибо даже телесная нужда не поднимала его оттуда – разве, быть может, самая, как говорят, неотложная, редко, впрочем, его тревожившая вследствие вышеестественного воздержания. Ибо хлеб он употреблял в самом незначительном количестве и сухой, подобным образом и воду, и притом очень редко и только лишь для того, чтобы жить, в чем служил ему один из монахов, чтобы он, вследствие великой необходимости (в пище и питии), не был вынужден прервать свой дивный подвиг. И пусть никто не сомневается в рассказываемом, сопоставляя это с естественным порядком вещей, ибо и мы никогда бы не сказали, что это согласно с природой, как противно ей почти все сказанное раньше, как то: ангельский и крайний его пост, долговременное обнажение, как будто он был бестелесным и невещественным, подвергая себя летней жаре и зимнему холоду, и вышеестественная жизнь в непроходимых и сухих пустынях в течение долгого времени. Можно ли сказать, что все это в состоянии вынести человеческая природа, если бы он не был выше ее! Мы же смело об этом и подобном этому говорим, что обильно излившаяся на него благодать Духа Божия, подобно тому как удостоила его видеть и слышать превышающее человеческую природу с Павлом и Стефаном и прочим ликом святых, таким же самым образом, не по природе, но выше всякой природы, помогла ему отнестись и к этим потребностям природы, касающимся, то есть, телесной трапезы и сидения и лежания, как и испытавшие это весьма мудро разъясняют в (своих) сочинениях. Ибо если где вышеестественно вселится, говорят они, Бог, все там бывает выше природы.

Итак, скажем об этом, Божественная, а не человеческая сила сверхъестественно по временам в достойных производила дела, превосходящие всякое понятие о чуде. Ибо как исправление сухой руки и поврежденного глаза или возвращение совершенно расслабленного тела к полному здоровью молитвою и одним простым словом, а также укрощение диких зверей и воскрешение мертвых мы называем чудесами благодати, превосходящими понятие о человеческой природе, так и тело, обычно состоящее из крови и пищи, без естественного наполнения этим не может ни в каком случае долго сохраняться, не разрушившись по необходимости на те составные части, из которых оно составлено. (Далее) жилы и суставы, соединяя и скрепляя тело в один организм, естественно делают его подлежащим изменению, давая ему возможность сидеть, стоять и свободно наклоняться в ту и другую сторону. Если же оно, сверхъестественно удерживаемое совершенно неподвижным в течение такого времени, не разрушается, то это, говорят, есть дело той же чудотворной силы Христовой, но настолько высшее первого, насколько победить свою природу и страсти гораздо труднее, чем укротить зверя или возвратить здоровье больному телу, а вследствие этого и гораздо более удивительно, выражаясь словами великого Афанасия, а также славного учителя вселенной – разумею Иоанна Златоустого, – не говоря о многих других. «Ибо это часто легко совершается и врачебным, и человеческим искусством, как говорит славный среди богословов Григорий, а душу из противоестественного состояния в естественное возвратить и светлой сделать так, чтобы она могла принимать в себя сверхъестественные божественные лучи, а этим и связанное с нею тело сделать выше естественных потребностей – это самое дивное и самое высшее из всех чудес, как и испытавший это и изведавший Сириец – разумею известного своим безмолвием и созерцанием – говорит: «Лучше для тебя павшую свою душу воскресить, нежели десятки тысяч мертвецов, лучше страдание и болезнь ее уврачевать, нежели тела больных»