Жить в эпоху перемен - [37]

— Нам с вами не стоит переоценивать себя, — твердо сказал он, выхлебав стакан и знаком показав мужу, что пора вскрывать следующую бутылку. Муж завороженно заработал открывашкой. — Мы сильны и молоды, но вряд ли сможем приватизировать всю страну. Однако наше время пришло, и кусок общенародного богатства мы просто обязаны отломить. Люди делают деньги из воздуха. Посредничество — великая вещь, в худшем случае не выиграешь, а проиграть невозможно. Это я вам как математик говорю.

Антоша был учитель математики в средней школе.

— Кем я был раньше? — спросил он мужа. — На что вы с Анькой могли рассчитывать?

— Да, — подтвердила я, полная недобрых предчувствий. — Ты был ничем. А теперь ты стал всем?

— Еще нет, — трезво ответил он, — но с чего-то надо начинать. Под лежачий камень вода не течет. Мне дали возможность, и это главное. А ты, Анька, всегда любую песню портила. Вот, например, у меня приятель есть, он рассказывал, что брат его знакомого продал вагон «Мальборо». Три процента комиссионных взял и сразу приподнялся. Теперь сахар продает. А все почему? Человек вовремя произвел операцию вычитания демократии.

Муж задумался.

— Но лучше всего, — говорил Антоша, — продать не сахар, а самолет. Продать самолет, конечно, труднее, потому что все хотят продать самолет. Но если продать самолет и взять даже два процента, то уже можно как-то прожить. Я, ребята, собственно, к вам за тем и приехал. Давайте продадим самолет? Лучше СУ-27, они хорошо идут.

У мужа вспыхнули глаза. Я затосковала:

— А ты уже много самолетов продал, Тошка?

— Нет. Хочу попробовать. Мне, Анна, твоя помощь нужна: просчитать я могу, но ты в договорах понимаешь, а постороннего человека брать не хочу, все-таки два процента — это не так много. Чего ради я чужому человеку буду деньги дарить? Лучше родственнице помочь… Ты, кстати, не знаешь, сколько СУ-27 стоит?

Муж посмотрел на меня с уважением: действительно, не у всякого дурака жену приглашают в консультанты по продаже самолетов. Опять же, я оказывалась не совсем бесприданницей…

Дома была только младшая Светлана, телефон — в коридоре, я у плиты жарила отбивные, оба сумасшедших сидели между мною и телефоном.

— Не знаю, Тошенька, — нежно, как дебилу, ответила я и подумала: и дядька, и тетка у меня умные, веселые люди. Что же произошло с их потомством? Может быть, тридцать пять лет назад в судьбоносную ночь решающего соития они слегка перебрали?

— Надо узнать, — велел муж.

— Уже бегу, — обрадовалась я возможности спастись вместе с ребенком и ринулась к двери.

— Да не суетись ты, — досадливо остановил меня Антон. — Скоро только кошки родятся, не в бирюльки играем, самолет продаем. Надо все обсудить.

Я обрадовалась робкому проблеску пробуждающегося разума.

— Антоша, — ненавязчиво спросила братца, — а какой самолет ты хочешь продать? У тебя вообще-то есть самолет?

— Нет, — честно ответил он, — но у меня в седьмом классе учится пацан, его отец, майор, служит в Генеральном штабе.

— А генштабист знает, что ты хочешь продать самолет?

Антоша оглянулся по сторонам и понизил голос:

— Пока не знает. И нам надо торопиться: только в нашей школе физкультурник, историчка и физичка тоже хотят продать самолет.

— А у него хватит на всех самолетов?

— Боюсь, что нет. Тут, Анюта, проблема в том, кто ему больше откатит. Я вот что думаю: работаем втроем, я обеспечиваю продавца, ты, Саша, покупателя ставишь, Анна — документы. Ну как?

Муж согласно закивал головой и радостно посмотрел на меня.

— Антоша, — горько сказала я, предчувствуя очередной семейный скандал, — нет у нас таких знакомых. Максимум, что они покупают, — подержанные «Жигули». И потом, сам подумай, если генштабист захочет продать свой самолет, он побежит в школу к учителю математики? А у него-то самого есть самолет?

— Ты, Анька, всегда ехидной была, ехидной и осталась. Он в кадрах сидит, наводку даст. Не хочешь — твое дело, потом пожалеешь. Уговаривать не буду. Все приличные люди хотят продать самолет, а она — ни в какую! А ты, Сань, как?

Это уже не Саня сидел в кухне, отвергая даже сочный бифштекс, зажаренный моей недостойной рукой. Это какая-то статуя Командора велела мне:

— Принеси калькулятор.

Вдвинула я им в зубы калькулятор и ушла делать уроки с ребенком. Из кухни время от времени доносились деловые отзвуки: «Нет, только СУ-27!»… «А “Фантомы” хуже идут?»… «Да купишь ей шубу»… «Предположим, он за два миллиона баксов пойдет»… «Министру, конечно, откатить надо»… «Нет, давай залежимся. Пусть он за лимон зеленых пойдет»… «Майору полпроцента за глаза»… «Ох и дуры они все-таки»… «Нет, “Фантом” не достанем. Давай СУ за лимон, а?»… «Разрешение таможни на вывоз из страны»… «Таможню тоже подмазать придется»… «Нет, давай за два лимона и три процента»… «Год работать не буду»… «Техдокументацию он пускай срочно»… «На Гавайи, а, Сань?»…

Разведусь, подумала я в очередной раз, завтра же и разведусь. Чтобы в моем доме продавали военные самолеты типа СУ-27 за два миллиона долларов — нет уж, спасибо! Ночью голову ему прочищу, а не поможет — разведусь. Надоело. Все. Хватит.

В половине третьего ночи муж явился наконец в спальню, разделся и с головой ушел под одеяло, не посетив предварительно душ, что служило верным признаком глубинного разлада, затронувшего также и первобытную интимную сторону супружества.