Жить в эпоху перемен - [33]

Все было почти хорошо, только заветная тысяча все-таки поползла. Смета, как вы уже поняли, была какая-то ненормальная. Кроме рам пришлось бетонировать крыльцо, заменить косяки и, черт побери, все-таки двери. За материалами я опять сгоняла Александра на дачу, но они с Колей до нее опять не доехали и привезли превосходные доски со все той же феноменальной свалки. О подробностях я мудро не стала расспрашивать, рассудив: меньше знаю — лучше сплю.

Со спальнями как раз и вышла закавыка: не хватало занавесок на окна и ковриков на стены. Мое беспокойство относительно занавесок понятно любому — ведь нет ничего омерзительнее, чем голые, раздетые окна. Они абсолютно неуютны. А с ковриками, боюсь, вы можете меня не понять, пожать плечами и холодно заметить: ну ты даешь! Если тебе заказчик коврики не оплачивает, какого лешего ты будешь их оплачивать из собственного кармана? Ой, не хотелось мне их оплачивать! Ой, как не хотелось! Но выхода не было: всякий нормальный подросток, войдя в любую комнату, первым делом плюхается на кровать и упирается затылком в стену. Что станет с моими обоями несказанной красоты через месяц? Они засалятся! Испачкаются и погибнут.

Поэтому я купила здоровенную бухту бечевки, отменила своим барышням все развлечения, пообещала пару недель не придираться к текущей успеваемости, вручила им по вязальному крючку, и видели бы вы, какого убийственного шарма коврики и портьеры они соорудили посредством столбика с накидом! Девчушки вошли в азарт (наследственное, надо полагать), распатронили старую мужнину куртку, налепили на свои изделия аппликации и хором заявили, что больше учиться не будут, хватит у меня на шее сидеть, что отныне они меня берут на полное содержание и зарабатывают деньги производством и реализацией веревочных ковров с кожаными вставками.

Я умилилась, смахнула благодарную родительскую слезу, велела девицам учить уроки и отправляться спать, погрузила коврики в сумку и отправилась на место боевых действий — уж очень хотелось посмотреть, как все будет выглядеть в полном дизайне и веревочном обрамлении.

Должна признаться, что это я, конечно, погорячилась. Сумка получилась неподъемной, но азарт гнал меня вперед, и в половине одиннадцатого вечера, когда я подняла свой груз со ступеньки эскалатора, в спине моей произошла очередная катастрофа. На этот раз я могла только идти, не отклоняясь ни на сантиметр от вертикали и даже не имея возможности сменить руку. Радикулит строго пресекал мои вялые попытки обрести свободу.

Я шла, привычно кляня себя за легкомыслие, воспринимая каждую неровность асфальта как личное оскорбление и с надеждой всматриваясь в здание центра, замаячившее на горизонте. Там были таблетки, там был телефон.

Вдруг идти мне стало некуда: я ползла в кольце несовершеннолетних фигур, и на меня смотрели два ножа.

— Ну ты, — сказала главная фигура, — сумку и деньги!

В минуты опасности я иногда соображаю хорошо и быстро. Я поняла: останавливаться мне нельзя. Если я остановлюсь, меня потом трактор «Кировец» с места не сдвинет.

— В кармане кошелек, ребятки, — я оттопырила свободную руку, освобождая путь к карману и продолжая ползти прямо на нож. — Только там две тысячи и жетон. А сумку берите, в ней как раз ваши вещи.

Хулиганы переглянулись.

— Какие наши вещи?

— Коврики ваши, чтоб их разорвало, — ответила я, вплотную приблизившись к ножу. — Убери нож, будь другом. Видишь, мне не остановиться.

Хулиган неуверенно опустил нож.

— А почему?

— Ковры зовут в неведомую даль, — с чувством выразилась я и спросила: — Ну что, долго мне ждать? Сумку-то берете или нет? Я что, так и должна ваши ковры таскать? — и выползла за пределы разбойного кольца.

Народ, фланирующий по вечернему Питеру, сгинул куда-то; вокруг нас с хулиганами распростерлась мертвая зона. Юные грабители посовещались у меня за спиной.

— А почему это ваши ковры — наши? — догнал меня делегат, выбранный для переговоров.

— Ты их сначала потаскай с радикулитом в спине, а потом спрашивай, — ответила я и, не выдержав, обрушила сумку на землю. — У-уй!.. Видишь здание? Там для вас центр оборудуют, а в сумке — ковровые дорожки, вам под ноги стелить будем.

— Кончайте заливать, — неуверенно ответил делегат.

— Пошли посмотрим, — предложила я. — Вы мне сумку дотаскиваете, а я вам центр показываю. Идет?

Делегат неуверенно посмотрел на главного.

— А что, пацаны? Пошли приколемся! — независимо решил он.

— Я два раза предлагать не буду, — предупредила я и поползла, бросив сумку на произвол судьбы.

Преследователи настигли меня уже у дверей центра и опустили сумку у моих ног.

— Влезь, пожалуйста, в карман. Там у меня ключи в кошельке, — попросила я главного хулигана. — Если не трудно, открой дверь, а ключи и кошелек на место положи.

— А чё тут трудного-то? — покровительственно усмехнулся он, сосредоточился и богатырским движением руки отпер дверь.

— Заходите, ребята, смотрите. Сумку можете распотрошить, если интересно, — я добралась до стола, открыла ящик и проглотила сразу две таблетки. — Вот. Это — ваш центр, а вы — мои спасители. Просите, чего захотите.

Хулиганы притихли. Они стояли на пороге, разглядывая сияющие чертоги, потом опять о чем-то посовещались, всей толпой разулись и разбрелись по комнатам. Я сидела, прислушиваясь к уходящей боли.