Жить не дано дважды - [18]
У меня Василий уже не вызывал недоверия. Мало разговаривал, но наравне со всеми нес тяготы перехода, держался хорошо. И я уже поверила, что ничего плохого он не совершил. Просто испугался в горящем самолете — не храброго десятка человек, потому не помнил ничего.
Утром, переходя ручей, напоролись на двух немецких солдат. Один быстро сообразил — кинулся на землю и стал отползать за холмик. Он уже поливал нас из автомата, а второй все еще метался на поляне. Чья-то пуля уложила его. А первый продолжал стрелять.
Соколов приказал короткими перебежками отступать к лесу, из которого мы только что вышли. Я помчалась и вдруг — споткнулась, упала, хотела подняться, но не смогла. Кто-то упал рядом.
Соколов.
— Ранена?
— Кажется, нога. Онемела…
— Садись мне на спину. Живей!
Он стал на колени, я крепко схватилась за его шею. Короткими перебежками, падая и поднимаясь, дотащил он меня до леска.
Рана была не сквозная. Соколов молча и ловко наложил повязку. Еще не улеглась перестрелка, а я держала связь — сообщила, где мы находимся, что ночью будем переходить линию фронта.
Линию фронта прошли благополучно — на нашей стороне нас ждали. Меня несли по очереди. Вместе с «Северком», с рацией я не желала расставаться. Ни за что. Или выйдем вместе, или вместе погибнем. Что я такое без нее или она без меня?
В санчасти мне перевязали рану.
Врач сказал:
— Рана касательная: скоро плясать будешь.
И вот я дома — отмытая от недельной грязи, счастливая. Хозяйка Марфа Даниловна суетится вокруг, украдкой вздыхает. Прищуренный сидит у постели, держит мою руку в своей, а в уголках синих глаз и доброта, и радость, и боль. Я только теперь догадываюсь, как ему, учителю, трудно всякий раз отпускать питомцев на ту сторону. Будь его воля, сам бы за всех ходил.
Мне хочется ему сказать что-то очень доброе. А что — не знаю. И я говорю:
— А мы вас зовем — Прищуренный.
Он смеется. Я засыпаю. И даже во сне чувствую блаженство от чистоты постели, белизны простынь, тепла дома и радости возвращения.
…И СНОВА В ТЫЛУ ВРАГА
1.
Лиза вбежала в дом, точно за ней гнались. Прихлопнула за собой дверь и уперлась в нее затылком. Губы шевелились, а слов не было.
— Чего ты? — икнул пьяный Василий. — Ч-чего?
Я кинулась к Лизе, дала ей напиться. Зубы стучали о кружку.
— Марина… Ох, Марина… — зашептала Лиза. — В Саланештах, где жандармерия… повесили парашютистов. Молоденькие…
Лиза всхлипнула. И вдруг заплакала в голос.
Я схватила пальто и выбежала на улицу. «Кто? Кто? Кто?» — била в виски кровь. Дышать было нечем, но я все бежала. А вдруг это Максим с Таней… Мы вместе летели на задание. В одном самолете. Максим и Таня должны были прыгать после меня и Василия. Я бежала, забыв обо всем, кто я, где я, зачем оказалась по эту сторону фронта.
Было скользко и вязко, чавкала под ногами грязь — особенно на деревенской улице. Я все равно бежала до площади с виселицей, с трупами. Я потом поняла, почему так бежала — где-то в глубине сердца жила надежда, что еще не все потеряно, еще можно помочь Максиму и Тане.
Последний дом, поворот и…
— Мальчики!
Мальчики… Я сразу узнала их. День до вылета мы провели вместе на Кировоградском аэродроме. Они тоже ждали вылета — четверо мальчишек-москвичей. Они ушли из десятого класса в разведку, а теперь шли на какое-то серьезное задание. Шли нелегально. И немножко этим кичились — четыре мальчика из одного класса.
Они и резвились по-школьному. Подтрунивали друг над другом, устраивали каверзы один другому. А больше всех доставалось тихому, чернявому пареньку — он, как и я, не успел вырасти.
Длинноногий и тощий Кольчик начинал:
— Слушай, Мишка! Зачем тебе вторая финка? Ну, одна — я понимаю. Если посчастливится — встретишь немца, пронзишь!.. А вторая?
— Поросят резать, — подкидывает смешливый Димка и хохочет. — В тылу ждут — не дождутся Мишку.
— Не-ет, — тихо улыбается Миша. — Ноги тебе, Кольчик, укорочу, когда прятаться надо будет.
— Ах, так! — угрожающе рычит Кольчик и вдруг прыгает на Мишку. Миша, не ожидавший нападения, падает. Кольчик тоже падает. Димка закатывается тоненьким смехом и едва не садится на включенную электроплитку. Вольчик по-спортивному прыгает между Димкой и плиткой, Димка падает на Кольчика с Мишкой. Минут пять — каша, из четырех голов и восьми ног.
Мы с Таней смеемся, хотя уже нет сил смеяться. Мы смеемся весь день и еще — полночи, до посадки в самолет. Потом — в самолете.
В свалке Миша за что-то зацепился и порвал брюки. Кольчик сочинил стихи:
— Как так? — хохотнул Димка. — Он, пока приземлится, без штанов останется. А ты, Кольчик, говоришь — старшина не даст.
— Не даст! — подтверждает Вольчик. — Будет Мишка в исподних.
Миша расстроенно прилаживает на коленке оторванный треугольник.
Приладил, улыбнулся, уперся подбородком в ладони и неожиданно запел — высоким, чистым голосом, похожим на девичий.
Кольчик, Вольчик и Димка подхватили. Они пели слаженно, красиво. Мы с Таней прижались друг к другу, пригорюнились. Даже гул моторов не мешал. Наоборот, казалось — моторы аккомпанируют.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.