Жилюки - [52]
Ребенок взвизгнул, замахал ручками.
А подворье отзывалось рокочущими отголосками далекой орудийной канонады.
Степан уже надел пиджак, поправил на голове фуражку и взялся было за дверную ручку, как малыш снова заплакал. Степан оглянулся.
— Я сейчас вернусь, — сказал, отворил дверь и шагнул в темноту сеней.
На востоке серело. От реки веяло утренней прохладой.
Степан постоял во дворе, вслушиваясь в гулкую даль, подошел к хлеву, где прямо на устланном сеном полу спали плотники. Среди них, комично закинув на кого-то ногу, спал отец. «Спят, как запорожцы, — усмехнулся Степан, вспомнив, что вчера вечером, когда «обмывали» новую хату, старик не скупился на чарку. — И не слышат ничего». Будить никого не стал. Только еще раз ласково посмотрел на отца, на замшелую, вросшую в землю дедову хату, за которой высилась новая, еще не достроенная, на тревожные ивы вдоль улицы, — посмотрел так, будто впервые видел их или прощался с ними, и пошел к калитке.
— Идешь, сын? — послышался печальный голос матери. Она стояла у угла новой хаты, смотрела ему вслед. — Что это там ухает?
— Пойду разузнаю.
— Хоть велосипед возьми, зачем же пешком?
— Я в сельсовет…
— Ну, иди, иди. Я думала — дальше…
Село понемногу просыпалось. Некоторых в такую рань поднимала эта непонятная отдаленная канонада, она нарастала и нарастала, словно хотела заглушить благовест воскресного дня.
…В сельсовете был только исполнитель.
— Вот и хорошо, — обрадовался он приходу Жилюка, — а то пришлось бы к вам бежать. Звонили недавно из района, велели разыскать вас и Гураля.
Степан снял трубку, позвонил на почту, попросил соединить с райкомом. Телефонистка бросила: «Занято», и в трубке осталось лишь какое-то потрескивание.
— От лупят, аж земля дрожит, — проговорил исполнитель. — И что бы это могло значить, Степан, а?
— Кто его знает… Может, в городе известно, да к ним, видишь ли, дозвониться трудно.
В конце концов его соединили с райкомом.
— Немедленно езжайте сюда, — без обычного «здравствуйте» раздалось в трубке.
Жилюк хотел было расспросить, в чем дело, но разговаривать с ним не стали. Постоял несколько секунд и начал звонить в контору, чтобы готовили машину.
Над припятскими лесами кроваво-багровым водоворотом занимался день.
— Что ж, будем воевать, — поднимая полный стакан вишневки, говорил старый Жилюк. — Думали землю пахать, хлеб святой на нем сеять, а оно вот как оборачивается. Выходит, что наша воля кому-то поперек горла встала… Но нам жить да жить, так что берите, люди, угощайтесь всем, что перед вами. Пейте, закусывайте, — может, завтра…
— Да перестань же, наконец, Андрон! — прикрикнула на мужа Текля. — Поешьте да вон тот простенок заложите.
— Никуда он не денется, — не унимался Андрон. — Выпьем, люди.
И единым духом опрокинул стакан.
— Постыдился бы, — ворчала Текля. — Такое делается, а он…
— Что я? — переспросил старик и, пошатываясь, подошел к жене. — Пьян? Ну, выпил. Свое пью, не ворованное. Кончили дело — и того… выпили.
— Еще, правда, не все закончили… — словно поддакнул Текле один из мастеров.
— Что? — повернулся к нему Андрон. — Значит, закончим! Не хата будет, а звоночек.
— Сам ты болтливый звоночек. Уходи, старый, не доводи до греха! — сердилась Текля.
Жилюк отошел от нее, снова подсел к плотникам.
— Злится старая… а почему — холера ее знает. Будто я от добра выпил. У меня у самого душа болит… Эта чарка мне вот здесь печет, — он ткнул себя рукой в грудь, — а выпил. С горя выпил, потому что сердцем чую — беда к нам идет!
Они сидели под ветвистыми вишнями. Здесь, за этим длинным, сбитым из досок столом, совсем недавно праздновали закладку новой хаты, «обмывали» половицы, чтоб не скрипели, а вчера, в субботний вечер, выпили не одну бутыль вишневки «на венец». Во-он он красным флажком на тоненькой ветке маячит на самой верхушке, где стропила стыкуются. Потрудились, так почему бы по обычаю и не выпить? Без чарки никакое дело не пойдет и работа не клеится. А тут еще эта канонада, черт бы ее побрал…
Мастера угощались. Андрон ничего не жалел. Да вроде бы и стрельба поутихла.
— Может, она и совсем перестанет? — гуторили мужики. — Постреляли, погремели, да и конец.
— Если б так. А то ведь с рассвета началось и, видишь, до сих пор грохает.
— А слышите — моторы… вроде летят?
— Летят…
И запрокидывали головы, посоловелыми глазами отыскивали в небе самолеты, провожали их взглядами на восток. А самолеты летели и летели, поблескивали на солнце чернокрестными крыльями и где-то за синими лесами терялись в мягкой голубизне. И там, где они тонули, глухо вздрагивала земля, поднимались в небо лохматые вихры огненно-черного дыма.
На пороге показалась Софья с ребенком на руках.
— Мама, не появлялся Андрей? — обратилась к Текле.
— Нет, дочка, ни Степана, ни Андрейки нет.
— Михалёк! Сынок! — забыв обо всем на свете, закричал Андрон. — Иди-ка сюда, Софья, неси его к нам…
Софья, бросив на мужчин укоризненно-осуждающий взгляд, подошла к Текле.
— Где же они могут быть? Хотя бы один вернулся. А Яринка?
— Она же скотину пасет.
— Тогда присмотрите за Михальком, а я все же сбегаю… может, узнаю. — Софья расстелила на траве рядно, посадила ребенка и метнулась на улицу.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».