Жилюки - [190]
XXIV
Многое успел изведать на своем коротком веку Андрей Жилюк — батрачество, унижение, сиротство, голод и холод, с детских лет на войне, а вот строился впервые. Неважно, что возводили дом всем обществом, — ему тоже хватало хлопот, и на его плечи легло много всякой работы. И легкой, и тяжелой, и совсем, казалось, не поддающейся, которая, однако, уступала настойчивости и сообразительности. Да и силе, конечно, простой крестьянской силе, которую ничем не измерить, ни с чем не сравнить.
И вот теперь, не рассчитывая на чью-либо помощь, доделывал все в избе сам. Доски за весну высохли, приятно пахли живицей, напоминали о лесах и недавнем, совсем недавнем времени, когда они в партизанах пилили, рубили такие вот сосны, строили землянки, выстилали через болото дорогу. Не думалось, не гадалось тогда, что настанет время, и он будет иметь собственную хату, хозяйство, что люди назначат его бригадиром. Постоянная близость смерти настраивала совсем на иной лад, почему-то вся эта взрослость, собственное хозяйство казались такими далекими, будто и наступят только через десятки лет. Хотя, конечно, в сокровенных мечтах все это было. Были Марийка, дети, собственная хата и собственный двор, ведь кто же без всего этого может называться настоящим человеком? Разве лишь какой-нибудь пустоцвет, не человек, а перекати-поле.
Андрей прилаживал доску, подгонял ее, с наслаждением вбивал в нее гвозди. Гвозди были новенькие, к тому же он еще макал их кончиками в солидол, чтобы не застревали, входили в дерево легко, с нескольких ударов. Хата, казалось, звенела от этого стука.
— А я думаю, кто это здесь мастерит? — послышалось сзади.
Андрей обернулся и увидел Грибова.
— Заходите, и для вас дело найдется…
— Чего-чего, а этого хватит. — Грибов ступил в глубину комнаты. — Хорошо уложены. Стало быть, не только боги горшки лепят, а? — Ударил каблуками, будто в танце.
— Верно! — пристукнул молотком Андрей и встал. — Так, может, того, пропустим по маленькой ради воскресенья? Пока женщин нет.
— Пропустить можно, дело нехитрое, а только я к тебе, Андрей, по другой причине. Как к комсомольскому вожаку.
— Слушаю, Николай Федорович.
— Со школой дела плохи, вот что. Людей не хватает, и негде их взять. Вчера с Гуралем малость поцапались. Уперся старик: нет незанятых рук — и все. Будто я не понимаю… Молодежь надо чтоб подсобила, Андрей.
— Да она уж и так просвета не видит, — заметил Андрей.
— Все равно. Дальше будет не легче, жатва пойдет. А к сентябрю школа должна стать в строй.
— Никого ведь лишнего нет…
— Так только кажется, — улыбнулся Грибов. — Вот, к примеру, ты. Сегодня ты мог бы там поработать? Мог бы.
— Но ведь…
— А это уже ни к чему. Собирай своих комсомольцев, советуйтесь, и пусть два-три человека придут, и то помощь будет. Кстати: как это вы миритесь с тем, что девчата от вас убегают? — Лицо Грибова озарилось улыбкой.
— Имеете в виду учительницу?
— Кого же еще? Девушка как девушка, а собирается убегать. В районо обращалась, Хомина уговаривала, чтобы не возражал как председатель сельсовета.
— Не по душе ей наш климат, Николай Федорович. Привыкла к городским удобствам, ничего больше знать не хочет.
— Заинтересовать ее надо.
— А Галина Никитична, видите, без всяких фокусов трудится.
— Э-э, Галина Никитична, скажу тебе, свое на уме имеет. Пожалуй, скоро твоей родственницей станет.
Андрей посмотрел изумленно:
— Родственницей?! Это как же?
— А так. Ночевала, говорят, у Степана. Была ведь недавно в Копани? Ну вот.
— Не может быть. Она ведь совсем молодая…
— Этому, брат, преград нет, — рассмеялся Грибов. — А Степан Андронович — мужчина видный. Да и казак еще.
Андрей стоял в задумчивости, перед его мысленным взором вдруг промелькнул тот вечер, когда Степан был у них, ужинал… Но ведь тогда вроде бы ничего такого не случилось. Впрочем, кто его знает. И неплохо было бы, если б они поженились, зачем ему всю жизнь в одиночестве? И так досталось на веку…
Школа вырастала в центре села, на месте, где когда-то стояла управа. Сруб и крыша ее были готовы, оставалось оштукатурить стены, настелить пол, приладить двери, завезти парты, классные доски… Одним словом, как говорил Хомин, начать да кончить.
— Снаружи штукатурить можно и потом, — поторапливала Галина Никитична, — главное внутренние работы.
Она прибегала на стройку утром и возвращалась с наступлением сумерек, когда уже ничего не было видно. Не хватало то глины, то извести, то дранки, то всего вместе, не говоря уже о мастерах или обыкновенных рабочих руках. Несколько учительниц, которых она просьбами и угрозами, на собственный страх и риск, не пустила в отпуск, каждый день вместе с нею месили, мазали, заделывали щели. С согласия родителей и опекунов на помощь были приглашены и старшие ученики.
— Вот закончим, обязательно всех на экскурсию повезу, — обещала ребятам Галина Никитична.
— Ур-ра-а! — дружно кричала детвора.
— Тише вы! — прицыкнул на школьников Роман Гривняк. — Пани учительница, скажите им. Голова кружится от крика.
— Ой, не от крика это, Роман, — отозвался Иллюх.
— А от какой еще холеры?
— Выпил же, наверное, вчера на радостях? По случаю возвращения дочери.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».