Жилюки - [149]

Открывая калитку, Мирослава вдруг увидела между деревьями метнувшуюся тень. Она замерла, не решаясь ступить дальше. Однако никто не появлялся, и Мирослава подумала, что ей просто примерещилось. Но стоило ей пройти несколько шагов по двору, как дорогу преградил незнакомец.

— Ой! — Мирослава отпрянула.

— Тише, — предостерег неизвестный.

— Кто вы? Что вам нужно?

— Может, пригласите в дом, там поговорим?

— Я вас не знаю и… — Мирослава оглянулась в надежде, что кто-нибудь появится на улице, однако никого там не увидела, отступила назад, но незнакомый цепко схватил ее за рукав. — Я буду кричать, — добавила она угрожающе.

— Езус-Мария, — горячим шепотом предостерег ночной гость. — Не делайте глупостей, пошли в хату.

— Кто вы? С какой стати я должна вести вас к себе?

Настойчивость, загадочность незнакомца, наконец, его назойливое стремление придать этой встрече таинственность свидетельствовали, что перед нею по крайней мере не грабитель, не насильник, и это немного сняло напряжение, Мирослава заговорила свободнее.

— Что вам нужно?

— Несколько дней я выслеживаю вас, — приглушенно сказал пришелец, — вы Мирослава.

— Ну и что же?

— Мне крайне необходимо с вами поговорить.

— Так приходите днем.

— Павлова Мирослава, — с ударением, будто последний козырь, бросил незнакомец.

Женщина вздрогнула. На лице непрошеного гостя увидела радость. Он рад, что встретил… Но кто же он, кто? Не провоцирует ли ее?

— Была… Павлова, — задумчиво промолвила Мирослава. — Что же из этого?

— Я непременно должен с ним встретиться.

— Встречайтесь. Разве я знаю, где он… — Но слова ее звучали неубедительно. Это почувствовали оба, она и он. И теперь говорить надлежало ей, впрочем, не говорить, действовать. Поняла: он пришел не для того, чтобы лишь увидеть ее, и так просто не уйдет. — Хорошо, — сказала после короткой паузы, — допустим, я приглашу вас в дом, выслушаю, что дальше?

— Там будет видно, — с удовлетворением в голосе сказал он.

Не говоря ни слова, Мирослава отступила в сторону, обошла гостя и уже без страха, не оглядываясь, направилась в дом.

— Не беспокойтесь, на ночлег не буду проситься, — заметил гость, когда дверь закрылась.

Женщина молча поставила сумку, нащупала коробку спичек, зажгла лампу, сняла пальто.

— Что же вы, проходите, — предложила, видя, что незнакомец все еще топчется у порога. — Садитесь.

Заметила: боится. Чем она с ним свободнее, тем больше у него опасения, настороженности. Сознание этого прибавляло смелости Мирославе. Поправляя волосы, она посмотрела на гостя, однако тускло освещенное керосиновой лампой лицо ничего нового ей не открыло. Возможно, когда-нибудь и в самом деле видела, разве мало встречалось да и встречается разных людей на ее пути?

— Погасите свет.

— Вот так раз! — удивилась Мирослава. — Все знают, что я в эту пору возвращаюсь с работы. А если вас кто-нибудь видел? — Все же переставила лампу, прикрутила фитиль, застыла в ожидании.

Мужчина прошел, сел в простенке между окнами, расстегнулся, шапку положил рядом.

— Неужели не узнаете? — спросил. — В Бережанах…

Бережаны… Господи! Как можно забыть?! Небольшое польское сельцо под Камень-Каширском. Павел привез ее туда после долгой разлуки, после своего бегства из карательного отряда… Что это были за дни! Какое-то озерцо, густо заросшее камышом, старенькая крипа, на которой они днем плавали, ловили рыбу или же ласкали друг друга в тихих заводях… Павел говорил тогда, что бросит все, пересидит где-нибудь заваруху, а потом они уедут, заживут совсем по-другому. А потом… потом появился он, вот этот, — кажется, он из одного с Павлом села, и служили они, кажется, вместе в Войске Польском, — появился, и все пошло по-иному… Бережаны…

Ее молчание сказало ему очень много. Юзек понял, что женщина вспомнила и Бережаны, и его, и то, чем они тогда занимались.

— Так вот, — как бы подводя итоги, сказал он, — могу лишь добавить: я — Юзеф Чарнецкий, и мне крайне необходимо встретиться с Павлом.

— Но помилуй бог! — взмолилась Мирослава. — Почему вы считаете, что он здесь? Я не видела его с тех пор, как…

— Зачем эта игра? — прервал ее Юзек. — За кордоном Павла нет, он не пошел в отступление, сказал, что остается здесь. А если так — вы не могли не видеться… Павел нужен мне для дела… Постарайтесь вспомнить.

«Господи, — молилась Мирослава, — защити меня. Откуда он взялся, этот Юзек? Казалось бы, затихло все, Павлик вот-вот должен бы выйти… что ему сказать? Не к добру будет эта их встреча».

Будто угадывая ее мысли, Юзек заговорил:

— Я понимаю, предосторожность — превыше всего. Подумайте, встреча необходима, но не обязательно сегодня, сейчас же. — При этих словах он встал, свет выхватил из сумерек давно не чищенные, вытертые яловые сапоги, по-ночному сгорбленную фигуру. — Зайду на днях, — добавил он и, сделав шаг, остановился. — Хотя… думаю, места не пересижу. Куда же идти на ночь глядя? Да, наверное, и вам страшновато одной, а?

Мирослава не ответила. То, чего она боялась больше всего, что отвращала молитвами и просьбами, неожиданно предстало перед ней снова. Но ни возразить ему, ни оказать сопротивления она не могла.

…Павел Жилюк в самом деле никуда с Волыни не ушел. После побега из карательного отряда оуновцев он некоторое время отсиживался у дальних родичей в Бережанах, ни с кем не встречаясь, никому ничего не говоря о себе. Единственным его желанием было найти Мирославу, которую так неосмотрительно потерял на путаных своих дорогах, найти, забраться куда-то в глушь, хотя бы в те же Бережаны, и будь оно все трижды проклято. Несколько лет мотается он из угла в угол своего края, а какого-то приличного конца все еще не видно. Как был отщепенцем, так и остался им. Одно лишь утешение, что от пули словно заговорен — не берет его. Лишь однажды попыталась, клюнула, да и то слегка, так себе, будто для острастки. Будто мать лозиной стегнула непослушного сына.