Жилюки - [148]
Вокзал бурлил. Гражданские, военные, демобилизованные, не снявшие еще шинелей и бушлатов, железнодорожники, крестьяне и городской люд, с чемоданами, вещмешками, котомками и просто без них — все приготовились в дорогу, близкую и далекую. Кто сидел, кто ходил, кто выстаивал возле буфетов, расположенных по углам и распространявших запахи котлет, бутербродов и чая. Проходя мимо буфета, Юзек вдруг почувствовал, что голоден, что у него давно уже сосет под ложечкой, и повернул к нему. Здесь было просторно, не то что у касс.
— Котлету, хлеба и чаю, — попросил он.
— А командировочных, товарищ капитан? Сто или полтораста? — спросила лукаво буфетчица.
— Нет! — твердо сказал Юзек. — Не положено.
Столов, где можно было бы сидя перекусить, железнодорожное ведомство не предусмотрело, каждый устраивался по-своему. Юзек протиснулся к широкому подоконнику, где уже стояло несколько человек, и торопливо съел нехитрый дорожный харч.
— Стаканчик, товарищ капитан, — снова обратилась к нему буфетчица, едва он успел допить прозрачный, бог весть когда заваренный чай. — Сюда, сюда. — Видя, что ее не понимают, добавила: — Уборщицы у нас нет.
Он покорно отнес ей стакан, поблагодарил, хотя в душе и возмутился.
Еда, удача с билетом немного успокоили Юзека, уравновесили его настроение. В конце концов, черт побери, может, он и выпутается! Кому придет в голову заподозрить в нем чужеземца, который тайно проник с недобрыми намерениями? Мало ли вот таких капитанов, майоров, лейтенантов? Что у него, на лбу написано, кто он и каковы его намерения?..
До отхода поезда еще было время, и Юзек — дышать застоявшимся воздухом ему надоело! — направился в небольшой привокзальный сквер. Безлюдный, неуютный в эту предвесеннюю пору, он никого не привлекал, и Юзеку было даже приятно это одиночество. Он нашел чистую скамью, поставил чемодан и впервые за весь нынешний день свободно откинулся на спинку. Закурить бы — в самый раз, да вот уже шесть лет, как он по требованию врачей лишил себя этого удовольствия. В сорок четвертом, когда отступали, схватил воспаление легких, и с тех пор… Впрочем, при нынешнем занятии курение и мешало бы.
…Был полдень, громкоговоритель, висевший рядом на столбе, передавал последние известия. Мужской и мелодичный женский голоса (к ним он привык еще там, в школе, — прослушивание советского радио входило в программу подготовки) поочередно информировали о наиболее значительных событиях в стране и за рубежом. Южные районы Украины начинают весенний сев; вступила в строй третья шахта Львовско-Волынского угольного бассейна; США наращивают военный атомный потенциал; ожесточенные бои в Долине Кувшинок… Ничего особенного. Мир крутится, что-то срывается с орбиты, летит вверх тормашками, другое становится на его место.
Передача, казалось, закончилась, громкоговоритель на какой-то миг притих, и Юзек уже было перестал к нему прислушиваться, как вдруг тот заговорил снова. На этот раз диктор обращался к гражданам города и области. На этих днях, сообщал он, органами государственной безопасности во время операции неподалеку от Львова обезврежен заклятый враг украинского народа, один из заправил так называемого центрального провода ОУНа — Организации украинских националистов — Роман Шухевич (Тарас Чупринка)… Впрочем, кто такой Шухевич, Юзек знал прекрасно, в сорок третьем они встречались на Волыни — его ошеломило само сообщение, сам факт…
Пугливо оглянулся, будто следом за этим должно было прозвучать его имя, имя Юзефа Чарнецкого, который за свои поступки в прошлом и настоящем тоже заслуживает наказания. Но все было как и прежде: на железной дороге перекликались паровозы, возле вокзала толпились люди, где-то в голых ветвях пищала синица, вокруг все дышало весной. Однако сидеть больше он не мог, его вдруг залихорадило, и, чтобы прийти в себя, Юзек резко встал и направился к выходу из скверика.
VI
Рабочий день Мирославы заканчивался поздно, около девяти вечера. К этому времени несколько переоборудованных под автобусы стареньких «газонов», соединявших Копань с недалекими селами и райцентрами, уже стояли в гараже или возвращались, людей на станции становилось совсем мало, рейсовые пассажиры, которые могли прибыть и в полночь, буфетом не пользовались, потому сидеть дольше не было никакого смысла.
Мирослава заперла буфет, взяла на «контрольку» двери, попрощалась с дежурным диспетчером и вышла.
Вечер стоял тихий, теплый, какой бывает только ранней весной, на переломе зимы, когда днем журчат, гомонят ручейки, а с заходом солнца примерзает, стягивает, приятно потрескивает под ногами тоненьким ледком. После восьмичасового стука, гомона, многолюдья хорошо в одиночестве пройти по опустевшей улице мимо старого парка, где всегда копошится в ветвях воронье. Кажется, не только грудь наполняется бодрой свежестью — все тело, до мельчайшей клеточки, впитывает в себя благодать, становится более упругим, сильным, легким. И ноги не такие онемевшие, и мысль яснее. Хотя особых причин для радости и нет, но все же… Человек живет — надеется, без надежды он не может. Глядишь, и у них наладится, и они станут как другие, как все. Сколько вон таких, для которых, казалось, не будет места в этой жизни, пришли, повинились, и ничего…
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».