Жилище в обрядах и представлениях восточных славян - [20]
В славянских обрядах при строительстве дома в этой роли чаще всего выступает срубленное молодое деревце, которое устанавливают на месте будущей стройки. «При закладке нового дома крестьяне на предназначенном для того месте прежде всего втыкают в землю или просто садят с корешком какое-нибудь дикорастущее деревце, например березку или рябинку за ее крестообразную форму листьев. Некоторые на время постройки зданий водружают в землю на высоком месте деревянный крест, деланный плотниками перед началом работы» (Владим. губ.)[158].
«В переднем углу ставили маленькую, цельную, с корнем, кедринку (кедр), приговаривая: „Вот тебе, мать — суседушка (домовой дух), теплый дом и мохнатый кедр!“. Кедринка остается в переднем углу и ни под каким видом не выбрасывается» (Западная Сибирь, Сургут)[159].
На Верхней Волге (район Мологи) в середину сруба ставили березку или елку с иконой[160].
В Калужской губ. плотники ставили посреди сруба дубок[161].
В Дмитровском крае «при закладке ставят стол на месте будущего переднего угла, за столом ставят рябинку»[162].
В Тульской губ. «выкапывали с корнем самый высокий репей и клали под переднею и заднею стенками дома»[163].
В Вологодской губ. посреди строящегося скотного двора ставили елку[164]. Установленное деревце должно было стоять посреди сруба в течение всего времени строительства[165]. Аналогичные действия при закладке дома зарегистрированы у многих других народов[166]. Ср., например, у мордвы-эрзя: «Если сруб поднимают осенью или весной, то на новом месте около дома (иногда даже в подызбье) по традиции сажают рябину, считавшуюся символом плодородия. По старинным представлениям мордвы, рябина символизирует также желание хозяина иметь детей. После того как сруб поднят до перерубов и настлано несколько досок пола, на них ставят стол; хозяйка приносит хлеб, горшок каши, яичницу и угощает плотников и помочан»[167].
«Мировое дерево», как уже было сказано, призвано маркировать центр — точку развертывания мира из жертвы. Деревце посреди сруба — это одновременно и центр будущего жилища, и «центр мира». Как мир в мифологическое время был «развернут» из тела жертвы, так и дом «выводится» из жертвы. Иными словами, и в том и в другом случае жертва является своего рода исходным сакральным материалом. При этом и мир, и дом принимают облик жертвы, которая первоначально если и не была, то мыслилась человеческой. «Сюжет создания мира из тела убитого живого существа, большей частью антропоморфного, имеет своим прототипом жертвоприношение. В архаических мифологиях встречаются рассказы о создании животных и растений, небесных светил и других природных объектов из тела убитого „предка“»[168].
Широко известные параллели между структурами «первой жертвы» (антропоморфного существа) и макрокосма[169] можно дополнить аналогичными корреспонденциями между строением человеческого тела и строением жилища, с одной стороны, и между макрокосмом и жилищем — с другой. Лоб, лицо, окно (око), усы, устье (уста), чело, ноги, зад — далеко не полный перечень терминов, общих для описания человека и жилища.
Уподобление жилища телу человека нашло свое отражение не только в лексике, но и в обрядах, изобразительном искусстве. Так, например, в обрядах, сопровождавших рождение ребенка (и особенно при трудных родах), придавалось особое значение открыванию дверей дома, который мыслился, таким образом, женским телом[170].
В этом плане исключительный интерес представляют и декоративные композиции с женской фигурой в центре (женщина, в поднятых руках которой два деревца или птицы); она иногда заменяется деревом или сливается с ним, а в других вариантах вместо женщины и дерева появляется контур жилища[171]. Таким образом, взаимозаменяемость и взаимообозначения дерева, женщины и дома в центре изображения представляются не случайными[172].
Эволюция жертвы, замена человеческой жертвы животными, привела к тому, что жилище стало уподобляться телу жертвенного животного.
У восточных славян в качестве «строительной жертвы» зафиксированы конь, петух и курица. Не исключено, что в жертву приносился рогатый скот. При этом приношение в жертву петуха (курицы) еще в прошлом столетии было довольно-таки распространенным[173], а рогатого скота и лошадей — редким явлением, отмеченным в то время (насколько нам известно) только на Украине[174]. В 1953 г. Новгородской археологической экспедицией ИИМК были обнаружены конские черепа в основании целого ряда срубов, датируемых X–XIV вв.[175]
На более раннем этапе у славян не исключены человеческие жертвоприношения при закладке крупных строений. На это указывает не только приводимый Д. К. Зелениным отрывок из христианского номоканона («при постройке домов имеют обыкновение класть человеческое тело в качестве фундамента. Кто положит человека в фундамент — тому наказание — 12 лет церковного покаяния и 300 поклонов. Клади в фундамент кабана, или быка, или козла»)[176], но и сохранившиеся вплоть до самого последнего времени русские поверья о том, что новый дом всегда строится «на чью-нибудь голову». Поэтому «при переходе в новый дом отрубали на пороге избы голову у курицы, которую после в пищу не употребляли. Иные же для предотвращения мнимого несчастья при закладке домов закапывали куриную голову под главным углом»
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Книга состоит из 100 рецензий, печатавшихся в 1999-2002 годах в постоянной рубрике «Книжная полка Кирилла Кобрина» журнала «Новый мир». Автор считает эти тексты лирическим дневником, своего рода новыми «записками у изголовья», героями которых стали не люди, а книги. Быть может, это даже «роман», но роман, организованный по формальному признаку («шкаф» равен десяти «полкам» по десять книг на каждой); роман, который можно читать с любого места.