Жила в Ташкенте девочка - [27]

— Не очень-то я люблю такие тихие места. На базаре безопаснее, чем в саду, где за каждым деревом могут спрятаться и подслушивать. Вы все устроили?

Я, конечно, притаилась и молчала. О ком они говорят? Кто может спрятаться и подслушивать?

Иван Петрович откашлялся и плюхнулся на сундук рядом со своим гостем.

— Документы готовы, — произнес он. — Работаю в детском доме, как и договорились. Приняли, ничего не заподозрили.

— Хорошо, хорошо. Значит, так: берете меня к себе хоть сторожем, и начнем действовать.

Я еще ничего не понимала, но мне было как-то не по себе.

— Да, начнем переправлять оружие, — продолжал незнакомец. — Там все в порядке? Вы осматривали?

— А раньше, чем через неделю, не выйдет? — вдруг совсем тихо проговорил Иван Петрович.

— Трудно будет. А почему раньше? Ведь без меня вам не управиться, а мне еще устроиться надо к вам в детский дом.

— А вы знаете, что-то неспокойно очень, — расстроенным голосом бубнил Иван Петрович. — В наш двор ходит воспитанник Череванова. Он ведь у большевиков работает. Кое-кто мне рассказывал, что он знает о существовании склада и ищет его.

Я вцепилась в свои кудлатые волосы, забыв, что каждый шорох может быть ими услышан. Ведь это я рассказала про Нияза! Я готова была разреветься, хотя толком еще не могла понять, кто сидит здесь над моей головой.

— Если сами не провалим, никто не найдет этот склад. Сколько лет жил там этот узбек-мальчишка и ничего не видел. Как же он теперь узнает! У Череванова всегда хранились там разные довольно секретные вещи. Он ведь давно работал с англичанами.

— Так-то оно так, — ныл Иван Петрович, — только мне хочется скорее из Ташкента. Я стал очень нервным.

— Ну, ну, — вдруг засмеялся тот, другой. — Не так уж плохо вам живется. У вас тут даже жена есть.

— Ну что за жена! — сердито проворчал Иван Петрович. — Мне даже шутить неприятно! Моя жена — дочь князя, интеллигентная женщина, а не эта деревенская баба с ее сопливым Лунатиком. Что поделаешь! Зато меня здесь никто ни в чем не подозревает. Семейный человек, пролетарий! Ха-ха!

— А эта женщина вас не выдаст?

— Она ничего не знает, а если бы знала, так, конечно, выдала бы. Ведь отец этого Лунатика был в Красной гвардии.

— Что вы все Лунатик да Лунатик! Не остроумно!

— Да у него прозвище такое. Ха! Ха! Ну, а если она пронюхает, я ее мигом проглочу и следов не оставлю. Скажу: «К родителям в Бузулук уехала». Время сейчас удобное. А там, в детском доме, места много, найду, куда спрятать.

— Правильно-то правильно, а с виду надо помягче.

— Я и так сладкий, как сахар. Как вам нравится мое новое имя? Не правда ли, забавно: Иван Петрович Булкин.

«Так он не Иван Петрович», — подумала я, как во сне. Мне было так страшно, что я уже плохо слышала, что говорилось надо мной, не понимала их приглушенного смеха. У меня засела в голове мысль: а что, если я пошевельнусь или кашляну… И сейчас же зачесалась спина и запершило в горле. Вдруг не выдержу… Тогда все!

«Ага, — скажут, — спряталась в сундуке, подслушала, догадалась, что Иван Петрович не Иван Петрович! Мы тебя мигом проглотим — следов не оставим!»

Я мучалась от страха и желания кашлянуть. Слезы текли по моему лицу и щекотали нос, а я боялась даже смахнуть их. Вдруг — сначала рычание Полкана, потом его отчаянный визг.

— Осторожно, — сказал незнакомый голос. — Не поднимайте шума. Собачка обнюхивает сундук. Верно, там хранились продукты. Спокойно.

— Пошла прочь! Дрянная собачонка! — шипел Иван Петрович.

— А наш хозяин не заходил сюда больше?

— Мистер Бейли? Он уверяет, что здесь для него опасное место, и перестал приходить. Сюда, к этой большевичке, ходит узбек Нияз. И я думаю, что мистер Бейли остерегается именно его, он мог встречать Нияза у Череванова. Ах, какая работа! Этот англичанин так ловко маскируется под узбека, что его не отличишь. Приходит сюда покупать какие-то пузырьки. Торгуется, дарит этим нищим фальшивые деньги. Не обманули бы англичане и нас! Надо брать чистым золотом, как наш умный Костя Осипов. Ха! Ха!

И вдруг Иван Петрович взвизгнул и завертелся на сундуке.

— Ой! — почти закричал он. — Укусил до крови, скорее пойдемте в комнату. Я залью укус йодом.

Стало тихо, и я, приложив ухо к деревянной стенке сундука, услышала хруст веток под их удалявшимися шагами.

После этого Полкан опять стал скрестись в стенку сундука и жалобно скулить. Верно, ему здорово досталось от ненастоящего Ивана Петровича.

Некоторое время я молчала, а потом, убедившись, что, кроме Полкана, никого возле меня нет, стала потихоньку вторить жалобному визгу щенка. Я плакала бы громче, если бы была уверена, что Ивана Петровича нет поблизости. Зато Полкан, наверное, от боли и от жалости ко мне начал вдруг выть все громче и громче.

На его вой прибежала со всех своих трех здоровых ног Верка. Любопытный Циркуль тоже полез к Полкану с расспросами. Пробегал мимо уличный Тузик с куском ворованного мяса в зубах, заинтересовался и присел неподалеку. Циркуль повел носом и решил отнять у Тузика мясо. Я уже не слышала своего плача из-за сердитого рычания двух больших собак. Вот к нему присоединился лай кривоногого Шельки, а потом и Бобика. Но Бобик быстро смолк — наверное, увидел свою мать Верку и трусливо поджал хвостик. Драка разыгралась не на шутку, но вдруг весь этот визг и лай стих, и донесся голос моей бабушки: