Жил-был сталкер - [35]

– Их бы это не остановило, – горько улыбнулся Маркиз. – Наоборот.

Шарль кивнул.

– Да, ты все понимаешь, но делаешь. Почему? Я и правда не могу понять. Ты же очень умный человек.

– От бессилия, – проворчал Маркиз, – и ты это знаешь. Я не хочу, чтобы они были в Зоне. Никому от этого не станет лучше, понимаешь? Я это чувствую. А мое нутро меня не подводило еще никогда. Зона недовольна. Это заметил не только я. Это заметили все сталкеры. Зона любит, чтобы с ней считались, понимаешь? А эти не считаются ни с ней, ни со мной. Ты ведь тоже понимаешь, что она живая… ну как бы живая. Пойми, я не просто человек. Я – сталкер. Твои собратья никак не хотят понять, что я не одинок. Нас, конечно, меньше, чем людей на Земле, но мы живем Зоной. Это как: гуманно – лишать нас нашей жизни во имя абстрактной опасности? Сколько существует Зона, ее граница не расширялась. Да, у сталкеров не бывает нормальных детей, да, мы сами часто становимся ненормальными, но мы сами это выбрали. А они нам мешают. Может, Зона с нами играет, а они лишили ее игрушек – сталкеров, поэтому Зона стала беспощадной. Нас гибнет больше, чем раньше. Ведь не у всех такой приятель, который вытащит, как ты меня.

– Я тебя не вытаскивал, – тихо произнес Шарль.

– Роботы?

– Нет. Кларк. Только у него скафандр сверхзащиты.

– Вот спасибо… похуже ничего придумать не мог? Значит, я ему теперь еще и жизнью обязан? Подарочек, однако... я же всегда плачу долги.

– Не нервничай, скафандр ему не понадобился.

– А что? Эта зверюга блондинов не ест?

– Ты был в обмороке, но рядом с тобой никого не было.

Маркиз вспомнил огромный смутный контур, щупальца, потрогал шею и предположил:

– Может, я невкусный?

– Вряд ли. Это чудище, как ты говоришь…

– Я не говорю, – перебил Маркиз.

– Ну хорошо, так думаешь. Оно ест все живое. Даже звездных инспекторов в скафандрах. Даже блондинов.

– А ты его видел?

– Я видел и чувствовал то же, что и ты.

– Лихо тебе пришлось, – посочувствовал Маркиз. Он не издевался. Еще кому-то довелось испытать этот кошмар – какая уж тут издевка. Знать, что сейчас тебя не будет, причем неизвестно, каким именно способом, чувствовать себя устрицей, которую сейчас проглотят и сколько будут переваривать, неизвестно, глотать этот туман… Не позавидуешь.

– Извини, Шарль.

– Что ты! Не нужно.

Шарль внимательно смотрел ему в глаза, а может быть, в душу. В душе было паршиво.

– Куда же оно делось, если его не Кларк укокошил?

– Его нельзя укокошить без аннигилятора, а аннигилятора нет даже у Кларка. Он спустился в овраг и почти сразу нашел тебя. Ты был один, тогда Шарль позвал меня: он не хотел, чтобы ты его видел.

– А Кларка позвал ты?

– Я. Я не мог тебе помочь. Против этого ветра нужна сверхзащита. Кларк ушел, ты был в обмороке… от перенапряжения. Чудища не было. Было вот это.

На его ладони лежал черный не отражающий света шарик. «Черная брызга».

– Ты свернул пространство, Дени.

1990

ЗЕЛЕНЫЕ ЧЕРТИ

– Маркиз, – жалобным шепотком позвал Люси – Маркиз, тебя спрашивают.

Маркиз не повернулся:

– Кто?

– Маркиза.

Впрочем, можно было вопроса и не задавать. Разве Люси осмелился бы обеспокоить Маркиза, если бы его искал кто-то другой. Ну, разве что Шарло. Для всего остального мира, включая иные миры, его сейчас просто не существовало.

– Скажи, что я в порядке.

Люси безмолвно исчез. Для такого гиганта он двигался на удивление легко.

Человек с нежной фамилией Люси и поэтическим именем Селестен производил устрашающее впечатление. Ростом он был чуть больше двух метров, плечищи имел такие, что в иные двери проходил только боком, руки были едва ли не до колен, а ладони – с хорошую совковую лопату. Это сооружение увенчивалось непропорционально маленькой головкой с низким лбом, крохотными вдавленными глубоко под обширные брови глазками цвета жухлых листьев, перекошенным разбитым носом боксера и пастью гориллы. Вдобавок это милое личико было покрыто неэстетичного вида шрамами и обрамлялось короткой щетиной неопределенного цвета, которую Люси поминутно причесывал, и двумя лопухами, которые не смогли прижать к черепу никакие схватки на ринге.

Двадцать пять лет назад Люси был классным боксером, потом побил не того и не там раз, другой – и его дисквалифицировали. Что он делал в последующие десять лет, знали только он да Маркиз. Сейчас Люси содержал ресторанчик, где кормили недешево и вкусно. Вышибала ему не требовался, достаточно было самому только показаться на глаза дебоширу.

За дегенеративной физиономией с узким лбом олигофрена успешно скрывался расчетливый и достаточно глубокий ум. Люси не боялся никого и ничего и нежно любил только одного человека. Для этого человека он готов был сделать все. В самом прямом смысле – все. То есть абсолютно. Много лет назад Маркиз оказал ему не так чтоб уж значительную услугу: выручил из неприятной ситуации, а потом пару километров волок на себе. Когда Люси это осознал, он проникся к Маркизу глубочайшей любовью. Главным образом его потрясло то, что внешне хрупкий Маркиз с его изящными руками и тонкой шеей тащил его некомпактные сто двадцать килограммов.

Маркиз тогда, правда, чуть не надорвался: он и сам налетел на нож, потерял довольно много крови. Но услуги такого рода он не считал чем-то особенным, оказывал часто, работа у него в конце концов такая была – людям помогать. Может, именно поэтому Люси и другие считали себя по гроб жизни обязанными.