Жестокий броманс - [79]

– Крыс не бьют, а убивают, – альфа-хиккан хрустнул длинными пальцами, как бы разминая руки, чтобы задушить «жениха». – А тебе известно, что совместимость определяет компьютер? Короче, если у кого-то запросы высокие, как у меня, считается, что равный по интеллекту с ним жить не сможет, иначе мы друг друга убьем. Сможет только полное дно, которое будет выполнять все мои приказы, чтобы я его не замучил до смерти. От тебя воняет. Живо пошел мыться!

Виталик метнулся в ванную и заперся там. Он мылся полтора часа. Что-то звякнуло. Защелка повернулась, и дверь открылась.

– Ты охуел – на столько ванную занимать? – альфахиккан швырнул в Виталика полотенце.

Виталик мог бы обосраться от страха, но ему было уже нечем. Он знал, что можно проколоть место, где вживлен чип. Но об этом нельзя было даже думать.

– Охуеть, запихнули в какой-то бомжатник на крыше, – жаловался альфа-хиккан. – Короче, поскольку комната тут только одна, а ты мне нахуй не уперся, будешь спать в прихожей на коврике.

– Я могу и на кухне, – промямлил Виталик.

– Твои микробы там нахуй не уперлись.

Виталик ушел в прихожую и сел на полосатый коврик. Альфа-хиккан гремел железками на кухне. Прошло два томительных часа, из кухни тянуло незнакомыми ароматами. Послышался стук столового прибора о тарелку. Еще минут через пятнадцать альфа-хиккан вышел и поставил на пол перед Виталиком металлическое корытце. В корытце лежали остатки невиданной нямки, состоящей из листов теста, чего-то белого и фарша с томатным соусом.

– Кушай, Тузик, – альфа-хиккан пододвинул корытце ногой. Виталик вздрогнул и пересел подальше.

– Жрать, я сказал! – альфа-хиккан схватил Виталика за шею и ткнул мордой в корытце.

– Да ты заебал, не буду я жрать это говно, нихуя готовить не умеешь! – неожиданно для себя проорал Виталик.

– Я все правильно сделал, – оправдывался бисёнен. – Лист теста, слой мяса, слой бешамеля, лист теста, и так далее. А сверху сыр. Может, сыр неправильный? Я напишу, чтобы прислали пармезан.

У Виталика от голода свело кишки, но он понимал, что если притронется к нямке, то не доживет до конца месяца. Он твердил про себя: «Хуево готовишь, хуево готовишь, хуево готовишь!»

– Заткнись! – бисёнен зажал рукой правое плечо. Видимо, там и был чип. – Заткнулся сейчас же!

– Ладно, так и быть, я это съем, если положишь на тарелку, – подумал Виталик.

Через пять минут бисёнен поставил на пол в прихожей тарелку и даже принес вилку. Виталик благосклонно сожрал остывшую лазанью.

– Так-то лучше, – бисёнен унес тарелку и долго поливал ее в раковине дезраствором. – Ублюдки, даже посудомойки нет…

Виталик возник в дверном проеме:

– Выглядишь как баба, – изрек он. – Разоделся тут в бабские штаны… Смотреть противно…

Бисёнен швырнул тарелку в раковину и вытер руки. – Щас ты поймешь, кто из нас баба, – он за шиворот выволок Виталика на середину единственной комнаты и швырнул на пол. – Отжимайся!

Виталик с огромным трудом отжался пять раз, вспоминая ненавистные уроки физкультуры и Николая Алексеевича, который обзывал его чайником и ставил тройки из жалости.

Альфа-хиккан скинул алые хакама и короткое кимоно. Он предстал перед Виталиком во всем блеске своей славы.

«У него в два раза больше», – подумал Виталик, сдерживая спазмы в анусе.

– Рад, что ты это понимаешь, – альфа-хиккан легко, как кошка, упал на руки, отжался двадцать раз на одной, двадцать на другой. Потом он долго отжимался, хлопая в ладоши, как Джеки Чан в одном старом фильме. Виталик уже потерял счет его упражнениям.

– Если нет стима, это еще не значит, что можно запускать себя, как ты, – назидательно сказал альфа-хиккан. Он слегка вспотел, и его тело сверкало в солнечных лучах. – Надеюсь, ты уже понял, кто из нас баба?

Виталик неожиданно для себя самого кинулся к большому зеркальному шкафу, достал оттуда костюм сэйбы и начал втискиваться в узкий трикотаж. Он не хотел это делать, но собственные руки не слушались сигналов мозга.

– Так-то лучше, – альфа-хиккан уселся в кресло, закинув ногу на ногу, и наблюдал, как Виталик приклеивает железку ко лбу. – А теперь принеси мне мартини, холоп.

Юбка сэйбы только наполовину прикрывала зад Виталика, из-под нее торчали полосатые трусы. Белые чулки сползали.

– Ты самая уродливая баба из всех, что я видел, – подбодрил его бисёнен. – Ну же, не стесняйся, принеси папочке выпить.

Виталик наливал текилу, боясь подумать что-то оскорбительное, чтобы не принять смерть от швабры в прямой кишке.

– Мартини, дебил! – крикнул бисёнен. – Ты делаешь маргариту, а мартини – это вермут! А если делаешь маргариту, надо сначала окунуть стакан в соль! Я сразу понял, что ты некомпетентен!

Виталик выпил все сам и влез на табурет, чтобы достать вермут. Ему в зад ткнулась ручка швабры.

– Ну-ка полетай, как ведьма Мики с горы Хорай, – велел альфа-хиккан.

– Ведьма Мики – голимый новодел и плагиат, – кряхтел Виталик, пытаясь сохранять равновесие. – Строишь тут из себя эстета, а сам, наверное, Миядзаки не смотрел! Школоло сопливое!

Бисёнен хохотал, но Виталику почему-то было не до смеха. Он ругал про себя Аннелизу, которая сосватала этого монстра. На втором круге он свалился со швабры. Альфа-хиккан приземлил его на зад, чтобы спасти напиток.