Жестокий броманс - [55]

Зоя Смирнова-Шнайдер, специально по такому случаю прилетевшая из Израиля, добавила, что авторам проекта, особенно Зинаиде Абрамовне, помимо таланта потребовалось большое личное и гражданское мужество, чтобы воплотить задуманное и с достоинством переносить травлю со стороны некоторых слоев общества, о которых она предпочитает не упоминать.

Зина с новой прической и в красивом платье сидела рядом с подиумом, заранее зная, что премия достанется ей, и жалея, что не может тайком добыть бутылку шампанского, потому что говорильня обещала продлиться часа два, если не три. Рядом восседал довольный Ромочка, а Иван стоял рядом с Огрызко у самых дверей, потому что в число авторов проекта его, конечно, не включили.

Когда объявили победителей, Зине предложили произнести речь.

– Я всего лишь отражаю объективную реальность, – сказала Зина в микрофон. – И мы с Романом постарались сделать так, чтобы мессидж нашего проекта был предельно прост и понятен каждому. Никаких спекуляций, надуманных жестов и дешевого пафоса, это искусство прямого действия, наша с вами жизнь, как она есть.

В зале одобрительно захлопали.

– И, конечно, вдохновение – думаю, оно в тот момент посетило нас свыше.

Зина заметила в третьем ряду лицо Выскочки, бледное и корявое еще сильнее, чем раньше. Казалось, этот стервятник завидует Зине.

После церемонии на Ваню и Огрызко было больно смотреть. Огрызко сказал:

– Что ж не позвали меня, я бы лучше снял.

– Я бы и то лучше снял, – подгавкнул Ваня. – Но считаю эти спекуляции под видом искусства ниже своего достоинства. Кстати, я не вижу принципиальной разницы, выломали дверь или сожгли. Все это уже было у Дебрянского. И, простите, говном никого не удивишь.

Зина снисходительно похлопала мужа по плечу и поспешила съесть пару канапе, пока их с Ромой ждали фотокоры.

На следующее утро, пока Иван спал, жалобно подвывая и пуская слюну на подушку, Зина отправилась на прогулку. Красавчик и Чен уже играли на газоне, рядом стояли их хозяйки с поводками.

– Ну, как сегодня наши дела? – приветливо спросила Зина.

Хозяйка Чена протянула солидных размеров пакет собачьей шерсти.

– Ой, а я забыла, после обеда занесу, – спохватилась хозяйка Красавчика.

Колли подбежал и лизнул руку Зины.

– Ах ты лапочка, – Зина обняла собаку и погладила по длинной морде. – Ты мой помощник, моя умничка, моя пуся-лапуся.

Чен тоже сунулся на поглажку, он привык, что эта добрая женщина все время его чешет и дает разные лакомства.

– А где можно посмотреть… ну, тот фильм, за который тебе дали премию? – спросила хозяйка Чена.

– Да там не фильм, а чушь собачья, – ответила Зина. – Вот сваляю из этой шерсти портрет Ангелы Меркель – вы все упадете, я отвечаю!

Подхватив пакет, Зина легкими шагами направилась дальше по маршруту, конечным пунктом которого был лофт, а промежуточными – квартиры подруг, где линяли собаки всех мастей.

Инцел [6]

Булочка была недоступна. Вован пытался вызвать ее в общий чат в контакте, ждал в дискорде и даже отважился отправить смс на номер, который знал уже два года. Булочка пропала. В ЧС он попал внезапно, он даже не понял, что именно разозлило Илону.

Илона – это имя было слишком пафосным для высокой сутулой девушки с маленькой грудью и пухлыми ляжками. Она взяла себе еще более пафосный ник Молли Блум. Она любила Джойса, которого Вован не читал и не собирался читать. Краткого содержания Вовану хватило, чтобы понять: героиня «Улисса» ходит налево и презирает мужа-слабака. Блум быстро превратилась в Блумочку, а Блумочка в Булочку.

Дул резкий осенний ветер, Вован сидел на городском пляже, подстелив две картонные коробки, и курил, защищая ладонью тлеющий кончик сигареты, чтобы пепел не летел в глаза. По мокрой после отлива гальке бродили огромные жирные чайки, белые, с желтыми клювами. Вокруг никого не было, кроме рыбака на другом конце пляжа и пожилой дамы с голубым термосом, которая приходила сюда каждый день подышать морским воздухом. Облака так быстро перемещались по небу, что становилось то солнечно, то пасмурно, капли слепого дождя падали и через минуту высыхали на ветру. «Что за ебанутая погода», – думал Вован. Природа как будто взбесилась, он даже различал в воде широкий белый след, идущий перпендикулярно берегу, так называемый «тягун». Вован детально представлял, как раздевается, входит в ледяную воду и плывет против течения, пока окончательно не выбьется из сил. А потом ноги сводит судорогой, и его относит все дальше и дальше в море. Он в стотысячный раз проверил, нет ли ответного эсэмэс, на всякий случай заглянул в контакт и дискорд.

Вован сидел на берегу, пока не стемнело. Телефон разрядился. Пора было ехать на автовокзал и домой. Очень хотелось жрать, но не хотелось ничего покупать. Он вспомнил, что в рюкзаке лежит ланчбокс, а в нем два сэндвича с колбасой и огурцами. Управляющая Анжела днем вынесла все мозги из-за акции, которую сама же забыла отменить. Это спасло бутербродам жизнь. Вован открыл ланчбокс, понюхал и закрыл.

Он добежал до остановки, держа ланчбокс в руке, и уже собирался выкинуть завтрак, но поймал на себе неприятный взгляд. Под бетонной крышей тусовались две огромные псины с бирками на ушах, одна напоминала кавказскую, другая – немецкую овчарку. Они не просили, а требовали, чтобы человек отдал им еду. Вован знал, что если им дать, они уже не отвяжутся, поэтому открыл ланч-бокс и швырнул бутерброды туда, где должна была стоять урна. Собаки дернулись за едой, но передумали. Они все еще выжидающе смотрели на Вована.