Жестокий броманс - [54]

– Принеси вещи, болван, – сказала Зина.

В течение минуты из-за шока она еще не чувствовала холода, потом сообразила, что стоит босиком на снегу.

К пандусу как раз подъехала скорая, бригада не торопилась – больной стало лучше, и она шла сама.

– Какого черта? – удивился врач скорой и привел врача-блондинку в пальто, накинутом поверх халата.

Зина все еще топталась на улице, ожидая свои вещи, охранник поглядывал на нее через стекло двери.

– Девушка, пойдемте обратно, – строго сказала блондинка.

– Вы с ума сошли? – ответила Зина.

– Тащите ее! – скомандовал врач скорой.

Зина успела укусить обоих, пока ее несли обратно за решетку, а блондинка напоследок смачно ударила Зину по щеке.

– Фашистка! – крикнула ей Зина.

Врачиха тем временем поймала Гиркина:

– Какого лешего вы тут распоряжаетесь самовольно? – выговаривала она. – Назовите ваше имя и фамилию! – Пушкин Александр Сергеевич! – отбрехивался охранник.

– Я все равно узнаю, и эту работу вы потеряете, – пообещала блондинка.

Охранник замолчал с устало-презрительным выражением лица, как будто его войска только что оставили Славянск на разграбление противнику.

– Выпустите меня отсюда, я ничего не сделала! – крикнула Зина. Ее руки тряслись, а ноги не держали, но она продолжала цепляться за решетку. – Вы не должны удерживать меня в этой камере, это нарушение моих гражданских прав!

– Проспись, – сказала санитарка.

Рома и Ваня зевали, раненая узбечка спала на скамейке рядом с операционной.

– Я хочу в туалет! – Зина легонько потрясла дверь. – В ее животе особо пронзительно заурчало, а во всем теле появилась очень странная легкость.

Никто не отзывался.

– Ну и срала я на вас! – Зина повернулась задом к Роминой камере, раздвинула ноги, и на пол полилась пенная коричневая струя. Она забрызгала дверь, стены, койку с зеленым шерстяным одеялом и вообще всё. Лужа коричневой жидкости потекла под дверь по неровному полу и вылилась в коридор.

Рома позвал санитарку.

– И насрала, и нассала, – горевала санитарка, толкая шваброй ведро. – Чего тут только не было, и шизики приезжали, и наркоманы, и белку ловили, но такое в первый раз.

– Так уж и в первый, – обиделся Ваня.

Рома отодвинул штатив и отошел, чтобы не мешать уборке. И очень кстати. Зина снова трясла дверь, стоя в собственном дерьме – ей было уже нечего терять. Трещины ползли по штукатурке, сыпалась краска, старые десятисантиметровые гвозди шатались. Зина, собрав все силы, бросилась на дверь и вылетела вместе с ней. Гвозди, куски стены и брызги поноса разлетелись по коридору, хлынула вода из раздавленного ведра. Даже на объектив попало немного, и Рома вытер его влажной салфеточкой. Санитарка со всей возможной скоростью заковыляла в сторону охранника.

Зина сама нашла душевую, оделась и ушла домой пешком, отказавшись от такси, которое вызвал Ваня. Рома увязался за ней: у него была куча вопросов.

– Ты не против, если я использую отснятый материал? – заискивал Рома, топая по мокрому снегу модными замшевыми ботами.

– Да на здоровье, только авторство не забудь указать, – бурчала Зина. – Смотри, обувь испортишь.

– Но ты уверена, что можно? Ты на меня в суд потом не подашь?

– Подавать в суд в этой стране? Это просто нелепо! Ты видел, какие здесь медики, какая здесь полиция? Думаешь, судебная система принципиально отличается от остальных?

– Отлично, я очень рад, – приговаривал Рома. – А ты будешь мне позировать для новой картины?

– Я подумаю, – обещала Зина.

Ваня был уже дома, он открыл с крайне виноватым видом и приготовил Зине кофе.

– Но я правда думал, что ты не в себе… То есть ты сильно переживала, что я не выиграл, – оправдывался он.

– У меня через час экзамен! – крикнула Люба из своей спальни. – У вас обоих ни стыда ни совести.

– Спи, Любочка, я тебя разбужу, – Зина села рядом с ее кроватью и поцеловала Любу как маленькую. – Твой бездарный папа уже осознал свои ошибки, а ты давай, учись хорошенько. У тебя настоящий талант.

– Ты тоже безумно талантливая, мамочка, – ответила Люба без тени сарказма. – Ты не виновата, что в жюри сидят конъюнктурщики и козлы. Не надо так переживать из-за глупых второсортных конкурсов.

– И то верно, – улыбнулась Зина. – Главное, что у меня есть вы.

Премию «Инновация» в номинации «Произведение визуального искусства» единогласно присудили проекту «Шакалий оскал». Некоторые сцены пришлось доснять в другой больнице без разрешения начальства, так что на Роме теперь висело дело о мелком хулиганстве. Кстати, после первой публикации в интернете дело об оскорблении полиции все-таки было возбуждено, и друзья собрали 100 000 рублей, чтобы оплатить штраф, а остаток раздали жертвам политических репрессий. Кто-то из Минздрава тоже угрожал судом, но поленился продолжать.

Медведкова впервые произнесла осмысленную речь, где отметила, что просто поджечь дверь может каждый, а для того, чтобы ее выломать, нужны большая физическая сила и недюжинный талант. Многие спекулируют на актуальном искусстве, повторяясь, впадая в штампы и демонстрируя одну голую идею, но Дементьевой удалось сочетать реализм, кажущуюся спонтанность исполнения, всю мощь вдохновения и новизну творческих решений. Об актуальности проекта говорить излишне – Дементьева потрясла и сокрушила самые основы прогнившей тоталитарной системы. Медведкова особо подчеркнула, что в этой работе немалая роль уделяется и гендерной проблематике: Дементьева подошла к проекту не только как гениальный художник, но и страстно защищающая свои идеалы феминистка.