Жестокие ангелы - [129]

их жить.

— А в чём же разница? — усмехнулся я.

— В условиях и обстоятельствах, — ответила она. — Я рассказывала вам, как меня мучали? Человек, отдавший приказ об этом, всё ещё жив. И во что бы то ни стало будет жить. В самом деле, он теперь бессмертен. Он обитает в двух уютно обустроенных комнатах в самом центре своего родного города. И он останется там навеки, в этом уютном гнёздышке. Он никуда не может выйти. Он не может увидеть ни единого человеческого лица, не может ни с кем поговорить. Даже сойти с ума он не может. Он жив и здоров. И впредь будет здравствовать. Ему никуда не уйти от того, что он совершил. Никогда не узнать, что можно жить лучше и по-другому. Ему не суждено встретиться с Создателем или увидеть свой Рай. Возмездие ему — наблюдать, как упоминания о государстве, которое он построил, исчезают из исторических документов, а город, который он разрушил, отстроен заново его врагами и процветает, потому что людям, которых он пытался превратить в своих рабов, гораздо больше нравится путь, избранный его недругами.

Он — наш. В этой темнице он — мой. На веки вечные.

Хотите отомстить за себя и своих близких? Помогите мне заставить Кровавый род жить с тем, что он сотворил.

Моя рука дрожала, и пальцы непроизвольно барабанили по бедру.

— Этого недостаточно.

— И всегда будет недостаточно, — согласилась она. — Но вы можете убить их всех. И этого всё же будет недостаточно. Это лишь приводит к неправильным ответам и продлевает ужас, с которым вы хотите покончить. — Она подошла ещё на шаг ближе. — Вы помните о заложниках, Амеранд? Они все родом с Обливиона. Одно неверное движение, и вы убьёте их всех.

— Может, для них смерть — это лучшее.

От этих слов во мне приоткрылась какая-то дверца, в которую хлынул поток эмоций, столь близких к чувству облегчения, что я даже не испугался. Эта мысль жила в глубинах моей души дольше, чем я знал. Борьба за выживание требовала слишком больших жертв. Лучшее для всех нас — смерть.

— Вы правда хотите стать тем, кто примет это решение? Вы хотите уподобиться семейству Эразмус, решающему, кого можно считать человеческим существом, а кто — просто пушечное мясо, призванное стать платой за ваше разочарование?

— Вы не понимаете, — произнёс я шёпотом. — Вы не понимаете! — Я закричал.

— Они забирали и моих людей тоже. Использовали их и убивали. Что ещё я должна понять? — Она дотянулась до меня и крепко сжала мою руку, будто пытаясь передать мне свою убеждённость. — Я не собираюсь позволить Эразмусам победить, Амеранд. Эта система не будет существовать. Но мне нужна ваша помощь.

Я дрожал. Я пришёл сюда уверенный, что это последнее, что я сделаю в своей жизни. У меня не было будущего. Не было ничего за пределами этого корабельного отсека. Тереза попыталась переписать наспех заданный код последних мгновений моей жизни и вселила в меня веру в будущее.

Я беззвучно пошевелил губами. Как?

Тереза поняла меня.

— Вы собирались отправить эту штуку в центр Фортресс, так? Разнести её на части? Мне нужно, чтобы вы выбрали новый пункт назначения.

Мой мозг кипел, пытаясь заставить себя настроиться на возможность того, что я не умру.

— Куда?

— На Обливион.

Я услышал, но мой проницательный до этой минуты разум мог только медленно воспринять сказанное.

— Обливион мёртв.

Я наблюдал, с каким участием и состраданием смотрела она. Мне это было не нужно. Ни тогда, ни сейчас. Я не хотел, чтобы кто-нибудь понял, что я чувствовал или через что я прошёл. Я хотел хранить эту боль в тайне ото всех.

— Они превратили его в убежище, — сказала она. — Они собираются прятаться там до тех пор, пока вы не разрушите Фортресс и представители миров Солнечной системы не уберутся отсюда. Они думают, мы просто заберём беженцев и покинем систему.

Её глаза просияли от сделанного открытия.

— Это место слишком далеко от всех проторённых путей, и требуется слишком много усилий, чтобы поддерживать там жизнь. Никому и в голову не придёт колонизировать его. Выжившие члены Кровавого рода могут преспокойно дожидаться, когда о них благополучно забудут. В их распоряжении — всё время.

Гнев, живой и яростный, вспыхнул во мне. Какое невероятное бесстыдство. Они позволили умереть целой планете, а теперь собираются нагло завладеть трупом.

Я тяжело дышал. Кружилась голова. Мозг работал на холостом ходу. Я не знал, куда смотреть, что думать.

— Что надо делать?

— В точности то, чего они от вас и хотят. Вы задействуете эту штуку. Но промажете. Вместо того чтобы оказаться посреди Фортресс, вы сбросите нас как можно ближе к Обливиону.

Я постарался как следует обдумать это. Я отправлялся на Обливион в сердцевине корабля. Отправлялся в свой мёртвый дом. Моя первая реакция родилась у человека, немало времени проработавшего в безопасности.

— Они нас собьют.

— Потребуется семь часов, чтобы доставить туда ракету. Я проверила как сумела. Мои люди прибудут туда раньше.

Моя вторая реакция родилась у человека, имевшего подготовку пилота.

— Мы могли бы покончить со всем в самом Обливионе. И умереть.

Я пришёл сюда, ожидая, что погибну, поэтому был не вполне уверен, стоит ли переживать.

— Могли бы, — допустила она. — Это всё на первый взгляд выглядит совершенно глупо.