Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [48]

По доносу в застенках НКВД оказался помощник Главного военного прокурора по надзору за законностью Л.М.Субоцкий. Его аресту предшествовало приме — нательное обстоятельство. В мае 1937 года Вышинский обязал Субоцкого участвовать вместе с ним в последних допросах Тухачевского и других «заговорщиков» по так называемому «делу военных». То был далеко не первый случай, когда Вышинский наглядно демонстрировал несговорчивым прокурорам, какая их ждет участь, если они не изменят свои взгляды. Субоцкий это указание Прокурора СССР выполнил. Следующим поручением Вышинский обязал Субоцкого присутствовать на приведении в исполнение смертных приговоров по этому делу, от выполнения которого он уклонился.

Надо признать, отказывались далеко не все. В надзорном производстве одного из руководителей прокуратуры СССР М. Острогорского есть документ о том, как Т.Н. Рогинский, помощник Вышинского, присутствовал с М.П.Фриновским, заместителем Ежова, при расстреле И.А. Акулова, бывшего заместителя председателя ОГПУ, затем Прокурора СССР и секретаря ЦИК СССР. В деле Акулова нет никаких доказательств вины, кроме двух протоколов допросов с его собственными «признаниями». В суде Акулов от них отказался, заявив, что его признания были сделаны «в состоянии потери воли». Рогинский и сам говорил, что «далеко не уверен в действительной виновности Акулова и всегда считал его хорошим большевиком».

Вот оно — откровение, не требующее никаких комментариев, если прокурор, осуществляющий надзор и присутствовавший на расстреле человека сам не верил в его виновность. В чем же тогда дело? А в том, как указывал потом Рогинский, что он «не был спокоен за себя и потому делал все возможное, чтобы заручиться поддержкой и доверием со стороны руководства НКВД».

В 1937 году нарком обороны К.Е. Ворошилов в разговоре со своим сослуживцем по Гражданской войне Е.А. Щаденко, занимавшим пост начальника Главного управления кадров Красной Армии, поделился с ним, как однажды, после приема лекарства, назначенного ему бригврачем С.Г. Филипповичем, он почувствовал недомогание. Щаденко немедленно проинформировал об этом НКВД, попутно сообщив: «Филиппович был близок к врагам народа Гамарнику, Фельдману, Убореви-чу, Тухачевскому, которых посещал на дому как лечащий врач». Присовокупив к сему дворянское происхождение и заграничные командировки, Филипповича арестовали, обвинили в террористической деятельности, полгода продержали в Бутырской тюрьме, а затем решением Особого совещания при НКВД признали участником антисоветского заговора и отправили на 8 лет в Сороклаг на Шуй-остров. Обращения осужденного за защитой к Ворошилову, Буденному, Щаденко и другим его высокопоставленным пациентам оказались напрасными.

А как относились ко всему происходящему прокуратура страны и ее руководители? Что касается Вышинского, то его участие в репрессиях известно достаточно хорошо. По словам Ежова, арестованного и осужденного по многочисленным обвинениям, «Прокуратура не могла, конечно, не заметить этих извращений. Поведение Прокуратуры СССР в частности, Прокурора СССР Вышинского я объясняю той же боязнью поссориться с НКВД и показать себя менее «революционным» в смысле проведения репрессий. Только этими причинами я могу объяснить фактическое отсутствие какого бы то ни было прокурорского надзора за этими делами и отсутствие протестов на действия НКВД в правительстве…»[17]

Ежов был осужден и расстрелян. Такая же участь постигла и бывших его заместителей М.П.Фриновского и С.Б. Жуковского. За грубые извращения следственной работы, применение к арестованным незаконных методов получения показаний были осуждены сотни сотрудников НКВД. Создается впечатление, что Сталин и его ближайшее окружение решили применить эффект встречного пала, когда на пути лавины огня встает не менее мощная встречная огненная лавина.

Не был спокоен за себя и Главный военный прокурор Н.С. Розовский. Вряд ли он действительно верил в то, что со всех сторон окружен врагами народа, но, тем не менее, в своих директивах писал:

Архив

«Известно, что в органы прокуратуры проникли враги народа, изменники Родины малкисы, Сусловы, романовские и тому подобная контрреволюционная сволочь. Задача заключается в том, чтобы выкорчевать из военной прокуратуры и уничтожить это фашистское отребье без остатка»[18].

Это уже похоже на истерику, хотя здесв приведены строки из официального приказа Главного военного прокурора. Сволочами названы те, кто не мирился с произволом, — наиболее принципиальные военные прокуроры округов. Всем им вменялась в вину «подрывная работа в области судебно-прокурорской деятельности — прекращение дел по контрреволюционным преступлениям». Для обвинения военных прокуроров не требовалось даже трудиться над фабрикацией материалов или применять к ним силу для выколачивания признаний в несуществующих грехах. Достаточно перечислить несколько случаев их отказа в даче санкций на аресты, привести несколько случаев прекращения ими дел в отношении лиц, впоследствии осужденных военными трибуналами как «врагов народа».

В качестве примера можно привести несколько фрагментов из уголовного дела в отношении одного из тех, кто упомянут в приказе Розовского — прокурора Отдельной дальневосточной армии В.И. Малкиса.