Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [46]

То был знаменательный момент во взаимоотношениях НКВД, военных трибуналов и прокурорского надзора. В свое время нарком внутренних дел Ягода, опасаясь недовольства высшего комсостава Красной Армии и противодействия военной прокуратуры, не решился протянуть свои щупальцы к армии — наиболее организованной структуре государства. Но во второй половине 30-х годов в среде высшего военного командования произошло размежевание во взглядах на дальнейшее развитие вооруженных сил и взаимоотношения между выходцами из Первой конной армии (Буденный, Ворошилов, Кулик, Щаденко), занявших все руководящие должности, и новой когортой военачальников-интеллектуалов, занимавших второстепенные посты (Егоров, Тухачевский, Примаков, Якир, Корк, Путна и др.). Преимущество первых заключалось в главном — они входили в окружение Сталина, а потому всегда имели возможность любые претензии к армии свалить на происки вторых и перенести на них все недовольство вождя.

Воспользовавшись таким раскладом, новый нарком внутренних дел Н.И.Ежов решил не упустить шанса, чтобы под удобным предлогом ниспровергнуть авторитет военных, к которым Сталин питал определенную слабость, и навсегда утвердить безраздельное господство НКВД в государстве. Попутно появилась возможность, под предлогом устранения возможных конкурентов Сталина, ликвидировать наиболее авторитетных людей, претендовавших на более значимую роль государстве. Перед ним стоял пример предшественника Г.Г.Ягоды, который на столь опасную игру не отважился и теперь пожинал горькие плоды своей нерешительности.

О решительности намерений Ежова свидетельствует тот факт, что он посчитал необходимым лично допросить заместителя командующего войсками Ленинградского военного округа В.М.Примакова, арестованного по обвинению в принадлежности к троцкистской оппозиции. После допроса появились первые, пока еще достаточно неопределенные сведения о наличии троцкистского центра в Красной Армии. Вскоре последовал арест комкора В.К.Путны. Благодаря усилиям следователей версия о заговоре среди военных, нацелившихся якобы на захват власти, начала приобретать реальные очертания.

Вскоре в поле зрения Ежова попал бывший начальник управления противовоздушной обороны РККА М.Е. Медведев, исключенный из партии, снятый с командных постов и уволенный из армии за «притупление классовой бдительности». Работал он после отставки начальником строительства небольшой больницы на Западной железной дороге, там и был арестован. Расчет Ежова строился на том, что против находящегося в опале Медведева можно безбоязненно применять любые методы выколачивания показаний для обвинения высоких военачальников, с которыми он общался по службе и которые продолжали оставаться на своих должностях. Нарком потребовал от подчиненных не стесняться и любыми путями добиться от Медведева показаний о существовании заговора в армии. Угрозы и насилие привели к желаемому результату: в протоколах допросов появились фамилии Примакова, Путны, Тухачевского, Якира, Корка. Причем, Тухачевский фигурировал как наиболее вероятный претендент на роль диктатора.

Ежов представил показания Медведева в ЦКВКП(б), откуда ему было дано долгожданное добро на разоблачение контрреволюционного заговора. Обратной дороги уже не было, и Ежов понимал, что за неудачу в подобного рода авантюрах придется поплатиться собственной жизнью. Впрочем, риск был сведен к минимуму. Во-первых, подчиненные Ежова четко усвоили поставленные перед ними цели и задачи и прекрасно сознавали, чем грозит им какой-либо иной исход. Ну а потом, версия Ежова хорошо вписывалась в тезис Сталина о новом этапе обострения классовой борьбы, подкрепляя его «фактами» о деятельности враждебной партии. И где! В святая святых любого государства — в армии! Военные — люди опасные. Слишком много раз в истории они возглавляли государственные перевороты.

В застенки по доносу

Дальше пошла цепная реакция. Репрессии обрушились на военных прокуроров, которые, пусть и разрозненно, но все же препятствовали широкомасштабной компании борьбы с «врагами народа» Вслед за арестом военного прокурора Московского военного округа Бермана инициируются доносы на прокуроров военных округов Е.Л.Перфильева, Н.М.Кузнецова, В.И.Малкиса, Г.Г.Суслова, К.И.Романовского, военного прокурора Черноморского флота П.С.Войтеко. Борцы с беззакониями оказались жертвами репрессий.

После расстрела Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмана, Примакова и Путны боевитость партийных органов, политические и профессиональные качества, организаторские способности руководящих работников оценивались по количеству разоблаченных «врагов народа». Происходило что-то вроде социалистического соревнования, когда сотрудники НКВД, следователи, прокуроры и судьи военных трибуналов добывали доказательства верности сталинского тезиса об обострении классовой борьбы, враждебного воздействия капиталистического окружения, засылки оттуда разного рода вредителей, шпионов, диверсантов и террористов. Их могли увидеть в каждом человеке, на свою беду попавшем в поле зрения органов просто по самому примитивному доносу. Доносили даже свои на своих.