Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [30]

Удивительная судьба Миронова, первым открыто выступившего против красных комиссаров и политики большевиков, позволяет назвать его одним из самых выдающихся людей своего времени, бросивших вызов новой власти и погибших от красного террора.

Что касается Краснова, то этот видный участник российской смуты и последний заступник Керенского пройдет вместе с вставшими на его сторону казаками всю Гражданскую войну. Эмигрирует на далекую чужбину, где по прошествии полутора десятков лет, не смирившись со своей незавидной участью, предпримет попытку возвратиться на Родину, теперь уже как завоеватель, под штандартами Третьего рейха. Первая попытка опереться на германские штыки в 1918 году, как мы помним, оказалась неудачной. Вторая станет для белого атамана и вовсе роковой — за нее он заплатит жизнью. Правда, перед тем Краснову доведется еще раз побывать во власти: его сделают начальником Управления казачьих войск — созданного при министерстве Розенберга политического и административного органа Дона, Кубани и Терека. Сформированная его усилиями казачья дивизия под командованием эсэсовского генерала фон Паннвица, которому пожалуют титул походного атамана, превратится в корпус. Казаки будут воевать на стороне гитлеровцев, проводить карательные акции и одновременно вынашивать планы возвращения в Советскую Россию.

После краха фашистской Германии англичане выдали Краснова советскому командованию. Он был этапирован в Москву и повешен по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР. Своих недругов Страна Советов помнила хорошо. Красный террор не признавал сроков давности.

Конфликт амбиций и закона

На обломках «системы старого права»

С чего начинаются произвол, террор и репрессии? С узурпации власти экстремистскими движениями или партиями. Отмены ранее действовавших законов. Уничтожения демократических институтов, обеспечивавших осуществление правосудия. Учреждения чрезвычайных судебных и внесудебных органов, рассматривающих дела по упрощенной процедуре без права на защиту, без гарантий справедливости и законности, когда при вынесении решений начинают руководствоваться не законами, а так называемым революционным правосознанием, принципом целесообразности.

Пролетарская революция провозгласила вполне определенную цель — разрушить «весь мир насилья» и построить новый, сообразно своим представлениям о власти и обществе. Крушились прежние государственные структуры, в том числе суды и учреждения юстиции, представлявшие, по выражению лидера большевиков В. Ульянова (Ленина), «тонкое и сложное орудие беспощадного подавления эксплуатируемых масс». Все вершилось якобы с самыми благими намерениями.

24 ноября 1917 года в «Газете Временного рабоче-крестьянского правительства» (№ 17) от имени Совета Народных Комиссаров РСФСР был опубликован текст документа, который по замыслу его составителей должен был положить начало уничтожению репрессивно-карательной системы дореволюционной России и созданию советской системы правосудия. В отечественную историю он вошел под названием Декрет № 1 «О суде». Этот Декрет стал нормативной основой репрессивной политики со всеми присущими ей атрибутами.

В Декрете № 1 от имени новой власти объявлялось об упразднении окружных судов, окружных судебных палат, Правительствующего Сената, военных и морских судов всех наименований, а также судов коммерческих. Они подлежали замене «судами, образуемыми на основании демократических выборов». Декретом упразднялись институты судебных следователей, прокурорского надзора, присяжной и частной адвокатуры. Формирование новых органов провозглашалось на основе демократических принципов, обеспечивающих участие в осуществлении правосудия широких народных масс. Указывалось, что для борьбы против контрреволюционных сил, рассмотрения дел «о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и пр. лиц» учреждались рабочие и крестьянские революционные трибуналы, состав которых избирался губернскими или городскими Советами, руководствующимися революционным правосознанием.

Возникают вполне резонные вопросы: насколько необходимым и своевременным являлся столь радикальный шаг? Какова была его направленность, отвечал ли он целям прогрессивного развития права и правоприменения? Задумывались ли авторы Декрета № 1 о последствиях, к которым могло привести появление этого документа, запускающего реформу всей правоприменительной системы России?

Чтобы разобраться с логикой большевиков обратимся к воспоминаниям автора скороспелого Декрета — Петра Ивановича Стучки.

В статье «Пять лет революции права», опубликованной в «Еженедельнике советской юстиции» № 44–45 от 7 декабря 1922 г., он пишет:

Воспоминания

«Все суды, с Правительствующим Сенатом во главе революцию игнорировали. Суды продолжали провозглашать решения по указу свергнутого уже временного правительства. Во всех министерствах, в том числе и бывшем Министерстве юстиции весь высший персонал объявил забастовку».

Здесь Стучка явно лукавит, ибо как человек с прекрасным юридическим образованием он не мог не знать, что судопроизводство в России осуществлялось не по указу «свергнутого временного правительства», а в соответствии с судебными уставами 1864 года, самыми демократичными в Европе. Одно обстоятельство, побудившее большевиков в спешном порядке создавать ревтрибуналы, свое объяснение все же имеет, хотя почему-то исследователи предпочитают не обращать на него внимание. Дело в том, в атмосфере паралича власти накануне Октябрьского переворота, да и после штурма Зимнего Петроград погрузился в самый настоящий хаос. В городе хозяйничали пьяное хулиганье, дезертиры и уголовники, занимавшиеся мародерством и вооруженными грабежами лавок, магазинов, складов, а также квартир состоятельных граждан, которые бросили нажитое добро и бежали подальше от революционного кошмара. Большевики попытались с этим покончить, переловить преступный сброд, пропустить через воссозданный суд и усадить за решетку. 31 октября Петроградский Совет издал циркуляр, которым обязал всех мировых судей явиться в Выборгский исполнительный комитет. В планах было в принудительном порядке, под вывеской временных народных судов, заставить мировых судей рассматривать уголовные дела совместно с народными заседателями от новой власти. Причем, «казнить или миловать» предписывалось не по законам, а по революционной совести под контролем Советов. Отказаться от независимости, самостоятельности и вершить правосудие под контролем большевиков мировые судьи не пожелали. Вот тут-то Советская власть и решила показать, кто в суде хозяин и что она вполне может обойтись вообще без юристов.