Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [29]

По указке сверху чрезвычайный трибунал в составе тех же Полуяна, Подоспелова и Анисимова вынес еще одно решение — по обвинению политических работников Донского корпуса. Тех самых, которые сами пытались расправиться с неугодным командиром корпуса. Вот его резолютивная часть:

«Принимая во внимание проявленную нераспорядительность и непринятие всех должных мер к предупреждению выступления Миронова, постановил: объявить всем политическим работникам строжайший выговор, направив их в политический отдел армии для назначения по усмотрению. Бывшего политического комиссара Донской дивизии Зайцева за намеренно неправильное информирование казачьего отдела о положении дел Донского корпуса и двуличную политику, преследующую личные цели, направить рядовым красноармейцем на фронт с лишением прав занимать ответственные должности в течение трех лет».

Но и это еще не финал. После того как Миронов стал командующим 2-й Конной армии, комиссаром к нему был назначен… Д.В. Полуян — председатель чрезвычайного трибунала. Тот самый, кто подписал приговор о расстреле Миронова. Стоит ли удивляться, что Полуян не смирился с помилованием своего бывшего подсудимого и, несмотря на успехи армии в разгроме белогвардейцев в Крыму, направлял в Москву донесения о неблагонадежности командарма.

После блестящей победы 2-ой Конной армии Миронова над белым генералом А. Г. Шкуро и основными силами врангелевской группировки на каховском плацдарме Троцкий 17 октября 1920 года телефонограммой поздравил бойцов и командиров с огромным успехом, пообещав им всемерную поддержку в виде «значительного количества комсостава и политработников в главе с т. Смилгой»[1]. Теперь над Мироновым было уже два комиссара-надсмотрщика: автор неисполненного расстрельного приговора и прокурор.

Дальше началось то, чего следовало ожидать. Ровно через три дня, 21 октября Полуян направляет Троцкому шифровку, по существу, донос на своего командарма:

Архив

««Миронов совершенно больной человек — истерик, помешан к тому же на историческом значении своей личности. О Реввоенсовете открыто в присутствии комсостава и красноармейцев заявляет, что он существует только для подписывания его приказов и ни во что вмешиваться не может… В беседах с красноармейцами шельмует комсостав вплоть до начдивов… Вместе с тем обнаруживается явное неумение Миронова управлять армией, отсутствие организаторских способностей. Полагаем, что оставлять Миронова на посту командарма невозможно…»[2].

Своей резолюцией Троцкий тотчас же распорядился передать телеграмму В.И. Ленину и другим членам Политбюро. Однако оргвыводов на сей раз не последовало: победителей не судят. Более того, 21 ноября во ВЦИК было внесено представление о награждении его Почетным революционным оружием. Миронову вручили высшую награду Республики — орден Красного Знамени и золотую шашку.

К сожалению, радоваться Филиппу Кузьмичеву признанием заслуг оставалось недолго: 6 декабря был издан приказ № 279/79 об отзыве Миронова в распоряжение Главкомата обороны РСФСР. Хотя в приказе констатировалось, что 2-ая Конная армия, руководимая Мироновым, разбила лучшие части Врангеля и переломила ситуацию на фронте, его отстранили от должности и назначили с понижением, а потом и вовсе демобилизовали. Получается, что Полуян вкупе со Смилгой своего все-таки добились.

Злоключения Миронова на том не закончились. Когда с Врангелем было покончено, необходимость в полководческом таланте Миронова и вовсе отпала. Его вызвали в Москву, арестовали по обвинению в участии в контрреволюционном заговоре против Советской власти и расстреляли по постановлению Президиума ВЧК от 2 апреля 1921 года во дворе Бутырской тюрьмы. Власть решила, что вторично судить Миронова нет оснований, а оставлять в живых нецелесообразно, так как он представлял для нее опасность. Обошлись без суда и публичной огласки.

Итак, в октябре 1919 года Миронова помиловали, а в апреле 1921 года казнили. Причем сделано это было несмотря на то, что 17 января 1920 года постановлением ВЦИК и СНК РСФСР смертная казнь в стране была отменена. Правда, в мае того же года в связи с польской кампанией ее восстановили, но только в губерниях, объявленных на военном положении. Москва, как известно, к таковым не относилась.

Кстати, «доброжелатели» Миронова по первому делу — Ивар Смилга и Дмитрий Полуян сами стали жертвами репрессий. Первый был расстрелян в 1938 году по обвинению в участии в террористической троцкистской организации. За это же осудили к высшей мере наказания и Полуяна. По одним данным, он был расстрелян, хотя его фамилия значится в списках приговоренных к высшей мере наказания, но не расстрелянных по разным причинам. Возможно, умер в застенках, возможно, помилован, однако на свободу он больше не вышел.

Два человека — Петр Краснов и Филипп Миронов, оба русские, воевали друг против друга: один в лагере белых, другой — красных. Две неповторимые и выдающиеся по-своему личности, за которыми шли десятки тысяч вооруженных казаков. В конечном итоге оба оказались на пути, по которому мчался «красный паровоз» советской истории. Были и другие, также как с той, так и с другой стороны. Имена многих из них еще встретятся на страницах этой книги.