Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [28]

Тем не менее, суд признал Миронова виновным в «открытой агитации против существующей Советской власти», а его «самовольное выступление на фронт, совершенное вопреки требованиям воинской дисциплины и полученному им приказу члена Реввоенсовета фронта и Республики Смилги» расценил как «бунт против существующей Советской власти».

Из судебной практики

Резюме: «Чрезвычайный трибунал в составе — Полуян, Подоспелов, Анисимов, с участием государственного обвинителя в лице члена Реввоенсовета Южного фронта и Республики Смилги, а также защитника в лице юрисконсульта одного из местных учреждений Рыбакова, рассмотрев 5, 6 и 7 октября 1919 года в городе Балашове уголовное дело по обвинению командира Донского корпуса Миронова Филиппа Кузьмича, приговорил его к расстрелу».

Одновременно по этому же делу были осуждены следующие военнослужащие Донского корпуса:

— к расстрелу: начальник дивизии Булаткин Константин Филиппович, помощник начальника штаба дивизии Матвеенко Николай Николаевич, командир полка Фомин Яков Ефимович, командир полка Праздников Иван Михайлович, комиссар сотни Данилов Михаил Федорович, помощник командира эскадрона Изварин Владимир Антонович, командир взвода Федосов Федор Владимирович, адъютант командира полка Дронов Ефим Дмитриевич, адъютант для поручений при командире корпуса Корнеев Петр Иванович, рядовой комендантской сотни Григорьев Петр;

— к 10 годам тюремного заключения: командир сотни Иголкин Иван Григорьевич, начальник пулеметной команды полка Шишов Василий Иванович, командир сотни Хорошенков Илья Леонтьевич, старшина комендантской команды Дородников Антон Антонович;

— к 5 годам тюремного заключения: командир пулеметной команды полка Объедков Андрей Алексеевич и 54 красноармейца комендантской команды и технического эскадрона;

— направлены в рабочий дисциплинарный батальон сроком на три года 220 красноармейцев 1-го кавполка;

— направлены на Архангельский участок Северного фронта для службы в строю 190 красноармейцев из разных частей и подразделений корпуса.

Примеров подобного огульного осуждения без малейшей конкретизации вины, а только за номер, под которым красноармеец оказался внесенным в списки личного состава полка или роты, не существовало ни в отечественном, ни в зарубежном правосудии. Однако этим уникальность судебного процесса не исчерпывается. Дальше следуют не менее невероятные и удивительные события. Похоже, игра только вступает в самую захватывающую фазу.

Еще до оглашения приговора Троцкий телеграфировал Смилге:

Архив

«Балашов Смилге (если нельзя прямо в Балашов, то передать Саратов РВС с просьбой передать немедленно Смилге). Отчет о мироновском процессе наводит на мысль, что дело идет к мягкому приговору. Ввиду поведения Миронова полагаю, что такое решение было бы, пожалуй, целесообразным. Медлительность нашего наступления на Дон требует усиленного политического воздействия на казачество в целях его раскола. Для этой миссии можно может быть воспользоваться Мироновым, вызвав его в Москву после приговора и помиловав его через ЦИК при его обязательстве направиться в тыл и поднять там восстание. Сообщите ваши соображения по этому поводу. 7 октября 1919 г. № 406 Предревсов. Троцкий».

Лев Давидович был человеком дальновидным. Как председатель Реввоенсовета Республики, т. е. Верховный Главнокомандующий, он хорошо знал положение на фронтах и руководствовался не эмоциями, а трезвым расчетом. А расчет этот подсказывал, что момент для ликвидации авторитетного казачьего лидера выбран явно неподходящий. Его расстрел мог вызвать недовольство и без того крутыми мерами Советской власти против казачества, что в условиях белого наступления еще больше осложнило бы обстановку на фронте.

Тем временем члены ревтрибунала, еще ничего не ведая о закулисных переговорах, посовещавшись, вынесли и подписали приговор в полном соответствии с предложениями обвинителя, т. е. Смилги. Председатель ревтрибунала Полуян направил приговор для исполнения, однако с расстрелом осужденных дело вдруг застопорилось.

Оказалось, вмешался Смилга — обвинитель, требовавший в отношении главных подсудимых смертной казни и самых жестоких мер наказания для всех остальных. Он приостановил исполнение приговора и послал в Москву, в высший партийный орган — Политбюро ЦК РКП(б) телеграфное ходатайство с просьбой о… помиловании осужденных. «Я считаю, — телеграфирует он, — что вполне достаточен смертный приговор. Убивать Миронова и его товарищей не считаю полезным. Думаю, что никто не будет расстрелян…».

И 23 октября Политбюро ЦК с участием Ленина, Каменева, Калинина, Крестинского, Дзержинского, Раковского и Семашко постановило освободить осужденных от наказания. А через три дня на очередном заседании Политбюро ЦК принимается уж совсем удивительное решение: назначить Миронова командующим армией на Юго-Западный фронт. Легитимность этому решению придал Президиум ВЦИК РСФСР, указав в своем постановлении:

Из судебной практики

«Ввиду ходатайства Чрезвычайного Революционного Трибунала, опирающегося на полное раскаяние подсудимых и осознание ими своей вины перед революцией и трудовым народом, Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета постановил: Миронова и его соучастников, присужденных Чрезвычайным Революционным Трибуналом в Балашове к расстрелу по делу о восстании, — помиловать и приговор в исполнение не приводить».