Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [189]

Председательствующий: Подсудимый Кулик, вы все время заявляете о том, что у вас плохие отношения с Рыбальченко, однако он приезжал к вам на квартиру и у вас останавливался. Чем можете вы это объяснить?

Подсудимый: С Рыбальченко у меня были натянутые отношения, однако когда он приехал в Москву, ему негде было остановиться, ау меня здесь была квартира из шести комнат, поэтому я предоставил ему свой кабинет, в котором он и прожил полтора месяца и питался за мой счет. Я обеспечен очень хорошо и, имея такую большую квартиру, мне неудобно было отказать Рыбальченко.

Гордое и Рыбальченко были очень недовольны выводами комиссии Голикова и Шикина и они всячески старались скомпрометировать работу этой комиссии, и они ходили, разговаривая со всеми по телефону. Однажды я зашел к Гордову в гостиницу, где застал Рыбальченко. Во время выпивки Гордое и Рыбальченко резко высказывали свое недовольство службой и порядками в Советской Армии, и эти разговоры я разделял. Нужно прямо сказать, что это была болтовня озлобленных людей. Я разделял их высказывания и тоже присоединялся к тому, что Булганин всячески защищает политработников, а если бы был Жуков, то он бы лучше разобрался с офицерским составом и меньше было бы обиженных. Тогда же Гордое заявил, что ему непонятно — почему его сняли с должности командующего округом и что может быть его арестуют. Я сказал на это Гордову, что он ведь ничего не сделал и за что могут его арестовать?

Председательствующий: Значит, Гордое чувствовал, что он нечист и боялся своего ареста?

Подсудимый: Всего я не знал, что совершил Гордое, поэтому так я тогда и высказался.

Дня через два-три нас всех троих вызвали к Булганину и в присутствии Василевского и Конева каждому в отдельности дали прочитать приказ о наших отставках. Когда я прочитал приказ, я заплакал и попросил Булганина, чтобы дали мне возможность уйти в отставку с пенсией. Булганин обещал доложить по этому вопросу Сталину, и через несколько дней я был вызван и мне объявили, что пенсия мне назначена в размере 90 %, отчего я воспрянул духом.

Когда я уже находился в отставке, я имел разговоры с Хейло и Рыбальченко, в которых мы допускали всякую антисоветскую болтовню. Я обвинял партию и правительство в том, что внимание правительства и партии обращается только на промышленность, а сельское хозяйство дошло до полного разорения и что у крестьян и колхозов забирается почти подчистую, а крестьянам ничего не оставляют. Рыбальченко также высказался в очень злобной форме, что Советское правительство существует свыше 20 лет, но ничего хорошего для крестьянина не сделало и не хочет идти ему навстречу. Когда Рыбальченко допустил это антисоветское высказывание, я ему заметил — ты, видимо, с ума сошел, ведь за такие высказывания тебя исключат из партии. Рыбальченко на это ответил: «Пусть исключают, что мне дает партия?».

Председательствующий: Подсудимый Кулик, а об этих ваших антисоветских высказываниях вместе с Рыбальченко вы сообщили в Центральный Комитет партии?

Подсудимый: Нет, я не сообщил, и в этом я виноват. Кроме того, я считал, что у нас внутрипартийная демократия зажата и что карательная политика слишком жестка. Также я в присутствии Рыбальченко и Хейло высказывался о карточной системе и профсоюзах.

Председательствующий: Подсудимый Кулик, вы подтверждаете показания Рыбальченко, где он говорил, что профсоюзы раньше помогали рабочим, а сейчас якобы идут против рабочих, и что рабочие сейчас влачат нищенское существование? Что вы говорили о Рыкове?

Подсудимый: Показания Рыбальченко я частично подтверждаю, он примерно так и говорил о профсоюзах. О Рыкове я сказал, якобы он высказался на одном из сборищ, что «так зажмут и не пикнешь», и во время наших антисоветских разговоров я высказал свое мнение, что Рыков был прав.

У меня был разговор с Рыбальченко о том, что советские органы слишком, обюрократились и оторвались от масс. В пример этого приводил такие свои мысли, что раньше члены правительства выступали среди рабочих, а теперь этого не делают, а боятся рабочих, разъезжают в машинах с охраной и только пугают советских граждан.

Все свои антисоветские высказывания, допущенные против партии и правительства я полностью осознал их только в тюрьме. К этим моим антисоветским действиям меня привело то, что меня разжаловали из маршалов и вывели из состава ЦК ВКП(б).

Член суда Зарянов: Подсудимый Кулик, что вам известно о террористических высказываниях Гордова?

Подсудимый: О террористических высказываниях Гордова не помню.

Оглашаются показания Гордова: «Я в беседах с Рыбальченко и Куликом, которые были более близки ко мне, высказывал угрозу по адресу руководителей ЦК ВКП(б) и правительства. При этом я неоднократно называл руководителей ЦК ВКП(б) и правительства правящей кликой и кучкой тиранов и обвинял их в том, что они ради личного обогащения якобы разграбили страну и сделали ее нищей… Разделяя мои вражеские настроения, Рыбальченко и Кулик также злобно клеветали на правительство и, обвиняя его в неспособности руководить страной, договорились до того, что такое правительство необходимо свергнуть…»