Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [190]

Председательствующий: Подсудимый Кулик, подтверждаете ли эти показания Гордова?

Подсудимый: Был случай, когда Гордое вышел из госпиталя и зашел вместе с Рыбальченко ко мне на квартиру, у нас возник разговор, и Гордое сказал: «Черт знает, довели страну до нищего состояния». Затем, когда был болен Сталин, Гордое высказался так, что существует какая-то правительственная кучка тиранов. При мне о Сталине и о свержении Советского правительства Гордое и Рыбальченко никогда не говорили, так как они знали, что я был близок к Сталину, и они боялись меня. Возможно, это они говорили вдвоем без моего присутствия.

В одном из разговоров Гордова и Рыбальченко я высказал свое мнение, что около Сталина есть крепкая рука и горе тому, если случится что-либо со Сталиным. Плохо будет нам — старикам, никто нас не вспомнит, не защитит. В этот же раз мы обсуждали, если что-либо случится со Сталиным, то кто его может заменить? Я сказал, что его может заменить Молотов, но он тоже уже стар, а Гордое или Рыбальченко сказал, что его лучше может заменить Вознесенский.

Оглашаются показания Кулика от 5 февраля 1947 года: «… находясь еще в Куйбышеве, мы искали единомышленников и в этих целях приступили к группировке вокруг себя тех из работников штаба ПриВО, которые считали себя ущемленными… Гордое неоднократно называл Советское правительство кучкой «тиранов» и злобно заявлял, что этих «тиранов» надо устранить. Он высказывал гнусные измышления по адресу Сталина…»

Подсудимый: От этого показания я отказываюсь. Да, я подписал эти показания, но я их не подтверждаю. Я не отрицаю, что Гордое назвал правительство кучкой тиранов, но, однако, мы не обсуждали вопроса о смене правительства.

Член суда Зарянов: Подсудимый Кулик, как вы расцениваете Гордова и Рыбальченко — как антисоветских людей?

Подсудимый: Да, Гордое и Рыбальченко — антисоветские люди, с которыми я вел антисоветские разговоры, чего раньше не замечал и осознал это только в тюрьме.

Председательствующий: Подсудимый Кулик, вы были озлоблены, как об этом вы показали суду, на Советское правительство и партию, почему вы отрицаете ваши террористические разговоры?

Подсудимый: Да, я конечно, был озлоблен, но никогда не участвовал в террористических высказываниях и о свержении правительства. У нас никакой организации контрреволюционного характера не было. Мы действительно наговорили черт знает что, за что и должны нести ответственность.

Председательствующий: Подсудимый Кулик, вы с Павловым были знакомы?

Подсудимый: Да, с Павловым я познакомился в Испании в 1936 году, куда я был командирован нашим правительством. По возвращении из Испании с Павловым я встречался однажды. Я был вместе с ним на охоте в Завидово.

Оглашаются показания Павлова: «… в конце апреля 1940 года я с Куликом охотился в Завидово под Москвой. В разговоре между нами Кулик сказал: если немцы нас побьют, хуже не будет. Через некоторое время при составлении одного документа Кулик заявил: лучше служить германской армии, чем в таких условиях, каку нас. И вообще Кулик проявлял себя как человек германской ориентации…»

Подсудимый: Таких разговоров с Павловым у меня не было, это с его стороны провокация. Этот вопрос рассматривался в ЦК ВКП(б) и я был полностью реабилитирован.

Павлов был шпион и он на меня клеветал. О заговоре я лично ничего не знаю, и это провокация со стороны Павлова, Савченко и других.

Председательствующий: Подсудимый Кулик, расскажите о вашей связи с Симонич.

Подсудимый: у меня была первая жена, с которой я порвал сам, затем, в конце 1921 года, я женился на Пауль, отец которой был кулаком. В 1932 году я женился на дочери графа — Симонич, с которой я прожил 10 лет. Однажды меня вызвал Сталин и сказал, что имеются сведения о том, что моя жена связана с итальянцами и предложил мне с ней разойтись. После этого я с Симонич был на первомайском параде, а 5 мая в 11 часов она ичезла. Я предполагал, что ее арестовали, но когда я зашел к Берии, он мне сказал, что нет. После этого я сразу заявил в ЦК.

Председательствующий: Подсудимый Кулик, чем вы желаете дополнить судебное следствие?

Подсудимый: Я прошу очные ставки с Гордовым и Рыбальченко. Других дополнений к судебному следствию у меня не имеется.

Суду все было ясно, и очных ставок с Гордовым и Рыбальченко Кулику добиться не удалось. Не лишили его лишь последнего слова:

«Я был озлоблен против Советского правительства и партии, чего не мог пережить, как большевик и это меня привело на скамью подсудимых. Я допускал антисоветские высказывания, в чем каюсь, но прошу меня понять, что врагом Советской власти я не был и Родину не придавал. Все время честно работал. Я каюсь и прошу суд проверить, что я в душе не враг, я случайно попал в это болото, которое меня затянуло, и я не мог выбраться из него. Я оказался политически близоруким и не сообщил своевременно о действиях Гордова и Рыбальченко».

В 23 часа 25 минут председательствующий огласил второй и последний приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу Г.И. Кулика — смертная казнь…

Сеть, тщательно сплетенная Берией и его подручными из доносов, оговоров, сплетен, застольной болтовни и слухов вперемежку с серьезными фактами, готовилась на более крупного зверя. Но началась охота, и зверь тот ускользнул, предоставив охотникам возможность утешиться поимкой разжалованного маршала Кулика и прочей мелкой по их аппетиту дичи.