Жертва любви. Геометрическая фигура - [62]

Он опускается на диван и сажает ее на свои колени.

— Я вам нравлюсь? — загадочно спрашивает актриса.

— Вы вся такая же, как эти фиалки… — актер поднимает вуальку, закрывающую ее лицо, и целует актрису в губы. Его рука скользит по ноге актрисы все выше и выше, гладит ее где-то в глубине юбки, спускает чулок, приподнимает край юбки и целует блестящее в лучах прожектора обнаженное белое тело. Актеры падают на диван, прожектора гаснут…

В антракте, прогуливаясь по театральному фойе под ручку с Майдановским в компании с главрежем, я ловила на себе любопытные взгляды не только мужской половины человечества — к этому привыкаешь, стоит только обнажить плечико, или ноги до начала бедер или спину, как в моем случае, — но женским вниманием до сих пор я была обделена. Мои соплеменницы просто сгорали от любопытства: это кто так запросто прогуливается с самим Майдановским? Теперь я начинала понимать, каково бывает возлюбленным великих — можно нежиться в лучах их славы, а можно и обжечься этими же лучами…

Спектакль закончился потрясающей сценой, взятой, если я не ошибаюсь, из рассказа «Качели». Прожектор освещал качели, каких было много в России в начале XX века — обыкновенная доска, повешенная на веревках. Девушка в синем сарафане с двумя длинными темными косами на спине, в коралловом ожерелье, каталась, встав на дощечку и держась двумя руками за веревку. Юноша в светлом костюме страховал ее внизу.

Девушка остановила качели. Он опустился на одно колено перед ней:

— Ну что? Я говорил!

— О чем вы?

— Вы уже влюблены в меня.

— Может быть… Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет…

— Данте говорил о Беатриче: «В ее глазах — начало любви, а конец — в устах». Итак? — юноша взял ее руку.

Девушка закрыла глаза, наклонясь к нему. Он обнял ее плечи с мягкими волосами, поднял ее лицо:

— Конец в устах…

— Да…

Они поцеловались. Потом юноша спросил у девушки:

— Что ж нам теперь делать? Идти к дедушке и, упав на колени, просить его благословения? Но какой же я муж?

— Нет, нет, только не это.

— Тогда что же?

— Не знаю. Пусть будет только то, что есть… Лучше уж не будет…

Вспыхнул полный свет на сцене и в зрительном зале. Слева и справа из-за кулис на авансцену, на поклон, стали выходить актеры, игравшие пары в этом замечательном спектакле. Зрители несколько минут дружно аплодировали им. Актеры, поклонившись в очередной раз, стали аплодировать, повернувшись лицом к директорской ложе, в которой рядом с нами сидел постановщик спектакля Вадим Чебышев.

— Кирилл, ты проводишь нашу гостью? — спросил главреж, когда мы вышли на улицу.

— Только я хочу пешком! Посмотрите, какой чудесный вечер! — я показала рукой по сторонам.

Шел мягкий пушистый снег. Ветра практически не было, и снежинки, медленно вальсируя, опускались на белое покрывало земли. Под неоновыми лучами ламп на высоких столбах это покрывало искрилось, напоминая россыпи бриллиантов. Вдвоем с Майдановским мы медленно двинулись в сторону моей гостиницы.

— Спасибо вам, Кирилл Львович, за идею посмотреть спектакль! — совершенно искренне поблагодарила я мэтра. — Давно я так не отдыхала душой… Мне особенно запомнилась финальная реплика: «Пусть будет только то, что есть. Лучше уже не будет…»

— Интересно, как вы, Надя, понимаете ее смысл? Жить одним Днем? — загадочно улыбнулся Майдановский.

— А чем плох принцип — жить одним днем? В наше жестокое время, тем более в нашей удивительной стране никогда не знаешь, что с тобою будет не только завтра, а сегодня, сейчас, через несколько минут. Почему я должна ждать чего-то необычного, яркого именно завтра? А если завтра не будет? Я всю жизнь, с раннего детства, с первой школьной любви, жду принца. А вдруг этот принц — вы? — остановившись, я в упор посмотрела на своего спутника.

Самое удивительное заключается в том, что я не играла заданный мне образ, а повторяла вслух свои собственные мысли.

— «Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает…» Помните, Надя, песня такая была из «Большой перемены», телехит начала семидесятых? — Кирилл вновь увлек меня за собой по заснеженным ночным кварталам.

— Помню. В моей жизни еще ни разу не совпал собственный выбор с его…

Между тем мы подошли к гостинице.

— Подниметесь ко мне? Поужинаем, поговорим? — прекрасно зная, что Майдановский согласится, я произнесла эту фразу с замиранием сердца.

— С удовольствием! — прошептал актер, наклоняясь к моему лицу.

Формальности на входе уладили быстро — у меня был гостиничный пропуск, к которому я присоединила пятьдесят баксов, так что документами моего спутника охранники не поинтересовались. Переодевшись и заказав ужин в номер, я с удовольствием расслабилась в кресле. Через несколько минут официант принес ужин на двоих.

— Хотите вина, Надя? — Кирилл застыл с бутылкой молдавского «Черного монаха».

— За что уважаю мужчин вашего возраста, Кирилл Львович, так это за умение ухаживать. От наших сверстников подобного не дождешься. Наливайте! — милостливо разрешила я.

— Надюша, я могу попросить вас об одолжении? — Майдановский, разлив вино по бокалам, вопросительно взглянул на меня.

— Майдановский просит (голосом я сделала логическое ударение) об одолжении… Это интересно!