Жены и любовницы нацистов - [26]
Я была на вершине блаженства. То, что делал со мной Йозеф в постели, я не испытывала в своей жизни никогда больше. Геббельс был нежный и страстный. Он целовал каждый сантиметр моего тела, он делал все, чтобы в первую очередь наслаждение получила я, а не он. И даже когда он предложил мне незнакомые виды любви, я не испугалась. Мне не было больно. Я чувствовала себя как в раю. Мы занимались любовью всю ночь, и если бы не утреннее совещание у Гитлера, Йозеф бы не остановился никогда».
«Я была влюблена в этого сильного мужчину, начиненного властью. Я сидела в кресле, и слезы текли по моему лицу. Для счастья мне больше ничего не было нужно», — так вспоминает Лида Барова съезд НСДАП, куда ее пригласил доктор Йозеф Геббельс. Хотя и эти воспоминания писала 85-летняя женщина. Почему-то все подруги нацистов решились написать свои мемуары, находясь в более чем преклонном возрасте. Ведь и Лени Рифеншталь писала свои мемуары, когда ей перевалило за 80.
Много лет спустя после своего изгнания из Берлина Лида в мемуарах описала их разрыв таким образом: «Ближе к утру позвонил Йозеф: «Гитлер заставил меня дать честное слово, что я тебя уже никогда не увижу. Никогда. Гитлер сказал, что министр пропаганды должен быть примером для рейха и не иметь любовницы, а тем более славянки». Я слышала его тяжелое дыхание. Что на самом деле уязвило Геббельса? То, что мы должны перестать встречаться, или то, что на него накричал Гитлер?
Утром у меня были назначены съемки нового фильма. Я никуда не пошла, после нервного срыва я не могла ничем заниматься. Мой контракт расторгли, и я больше никогда не снималась ни в одном немецком фильме. Вечером съездила на премьеру «Игрока» по Достоевскому. Я стояла на подиуме, а зрители кричали: «Проститутка министра, вон!» Моя Германия для меня закончилась…»
В 1938 году Геббельс из-за своих любовных интриг впал в окончательную немилость. В отличие от многочисленных интрижек, Барову он любил. Он сохранил ее фотографию и в последние дни жизни долго смотрел на ее портрет, чуть не со слезами на глазах, прежде чем его уничтожить. Жалобы Магды и обсуждения министра на каждом углу окончательно вывели фюрера из себя. Чтобы как-то вернуть себе доверие, доктор Йозеф Геббельс организовал массовые еврейские погромы, в которых приняли участие боевики Третьего рейха. В историю эта антисемитская акция вошла под названием «Хрустальная ночь». Первая подобная акция прошла 9 ноября. Но погромы продолжались и весь 1939 год. Чтобы окончательно раздавить эту национальность, Геббельс издал указ о ношении всеми евреями «Еврейской звезды», пришитой на спину. Но его антисемитизм принимал все более оголтелые формы. По заказу министерства пропаганды снимается фильм «Вечный жид» — невероятно политизированное и антисемитское кино. Это была откровенная провокация, но фюрер остался доволен и вновь приблизил к себе Геббельса.
Невольно и Магда стала участницей всей этой вакханалии, поскольку никоим образом не могла критиковать поступки супруга. На вопрос Элло Квандт, что она думает по поводу происходящего, фрау Геббельс ответила: «Йозеф объясняет это с позицией необходимости для Германии. Третий рейх только сейчас против евреев. Ему лишь дали задание действовать против них в печати и по радио. Так хочет фюрер, и Йозеф должен прислушиваться к его желаниям».
При всем том, что сама Магда всегда разделяла точку зрения мужчины, с которым она спала, она явно не была в восторге от тех репрессий против евреев, которые учинил ее супруг. Одно дело — просто вести разговоры и высказываться по этому поводу, и совсем другое — когда уничтожение евреев стало пунктом программы нацистского правительства. Магда явно не желала быть причастной к разговорам о тотальном геноциде, но открыто выступить против мужа, естественно, не решалась.
Когда в конце 1942 года Геббельс заявил, что «окончательное решение еврейского вопроса» внесено в программу действия нацистов, Магда не выдержала. В одном из разговоров она пожаловалась Элло Квандт: «Это ужасно, он мне все постоянно рассказывает. Я просто не вынесу больше… Ты даже не можешь себе представить, какими страшными делами он меня нагружает, а я никому не могу высказаться, облегчить свою душу. Мне нельзя это ни с кем обсуждать. Я пообещала ему это
