Женщины Великого века - [6]

Замок Бюсси-Рабютен, приютившийся в глубине лощины, был просто изумителен (да и сейчас он таков!). Полный света и величавого достоинства, окруженный рвом с дремлющими водами, он словно вздымал к небу четыре угловые башни, увенчанные лантернами. Поражали воображение и роскошные, устроенные на итальянский манер галереи, где во всем их великолепии распускались цветы Возрождения, и бледно-розовые стены, будто навеки вобравшие в себя солнечные блики. Со всех сторон усадьбу обступали вековые деревья, меж которых лениво несла свои воды речушка Рабютен.

Поселившийся там изгнанник проводил время в неустанных трудах, деля досуг между обустройством родового гнезда, литературными занятиями и обширной перепиской с многочисленными друзьями и подругами, в первых рядах которых находились кузина де Севинье и его добрая приятельница, блистательная госпожа де Скюдери. Много времени посвящал он и воспитанию детей. От двух браков – с кузиной Габриеллой де Тулонжон и Луизой де Рувиль, – их было у него семеро: пять дочерей и двое сыновей. Старшие дочери – Диана-Жаклина и Мария-Тереза были «приобщены к религии»: первая у сестер-визитандинок[9] в Париже, вторая же была воспитанницей монастыря. Затем шли Луиза-Франсуаза, тоже от первого брака, Шарлотта и Франсуаза-Леонора. Мальчики – Аме и Мишель-Сельс-Роже – следовали за ними. Но из всех своих детей Бюсси-Рабютен особенно выделял Луизу.

Она была восхитительна, впрочем, как и остальные, и когда она приезжала в Париж, целая толпа друзей ее матери спешила полюбоваться на это «чудо». Но столицу она посещала редко. Нежная, чувствительная, обожавшая литературу и своего отца, она с самого начала его ссылки стала для Бюсси и секретарем, и ангелом-хранителем.

Из-за отца Луиза долго отказывалась от замужества, не желая его покидать, хотя ее мачеха и сводные сестры часто наведывались в Париж (госпожа де Бюсси-Рабютен в конце концов стала лишь изредка и на короткое время показываться в замке); она предпочитала оставаться с отцом, сопровождая его на прогулках, занимаясь литературными трудами и наблюдая за рабочими.

Когда же наконец Луиза согласилась выйти замуж, ей было уже тридцать пять лет. Но претендент того стоил. Его звали Жильбер де Ланжак, граф де Дале и маркиз де Колиньи, но что самое главное – девушке он понравился.

Узнав новость, неисправимая госпожа де Севинье тут же взялась за перо: «Заклинаю Вас, милый кузен, посвятить меня в детали. Что касается имени, то лучшего и желать нельзя. Опишите коротенько его самого и усадьбу…» На что Бюсси, который был в восторге от этого союза, не замедлил ответить: «Жених почти так же высок, как я, лицо удлиненное, нос – орлиный и длиннее некуда, цвет лица скорее землистый… Дом в Кресьа, где собираются жить молодые, в двух днях пути до Шазо и трех – до Бюсси».

Итак, брак намечался великолепный, с точки зрения престижа и особенно состояния, но Луиза не слишком привязалась ни к мужу, ни к упомянутому дому в Кресьа, где почти не жила. Как и подобает военному, Колиньи все время проводил в походах и спустя год после свадьбы нашел смерть в бою. Ему едва хватило времени, чтобы одарить супругу сыном. И та с младенцем на руках вскоре вернулась к отцу, чтобы вновь вкусить прелестей родного гнезда.

Они вернулись к прежней жизни в замке, довольно веселой летом, когда у них бывало множество гостей, и весьма тоскливой, несмотря ни на что, зимой, когда парижские знакомцы остерегались бездорожья и мало заботились о том, чтобы навестить скучающих друзей. Но все то время, пока его дорогая Луиза была рядом, Бюсси-Рабютен чувствовал себя счастливым.

Правда, зимой 1678 года ему довелось испытать чувство тревоги. Еще один знатный господин, виконт де Лимож, выразил желание взять в жены молодую вдову. Кандидат в супруги не обладал таким богатством, как Колиньи, напротив, он был скорее беден, зато – молод, соблазнителен и пылко влюблен. Покоренная Луиза пообещала ему свою руку, когда де Лимож вернется с войны, ибо он тоже был офицером.

Но очаровательная Луиза не приносила счастья возлюбленным, так как и этот пал в сражении, прежде чем смог дать свое имя нареченной.

Истины ради заметим, что несостоявшийся тесть, с которого свалился тяжкий груз, вздохнул с облегчением. Теперь не только дочь оставалась с ним, но он мог управлять и состоянием внука, что, учитывая его неблестящее финансовое положение, было кстати. Надеясь, что отныне Луиза окончательно откажется от замужества, он сжился с мыслью, что она никогда не покинет стареющего отца, и, чтобы ее развлечь, открыл двери замка широко, как никогда, для визитеров. Через эту любезно распахнутую дверь к ним и проник элегантный месье де Ларивьер, которого наш изгнанник встретил с распростертыми объятиями, ни на мгновение не заподозрив, что сам запустил волка в овчарню.

Никто толком не знал, кем был этот Анри-Франсуа де Ларивьер, нагрянувший в Бюсси летом 1679 года. Он, как говорили, «обманывал себя, называясь маркизом, но еще больше любил обманывать других». Некогда служивший под началом герцога де Бофора во время похода против берберов, он коротко сошелся во Фландрии с покойным графом де Лиможем. Воспользовавшись этим знакомством, Ларивьер, которого Бюсси прежде лишь изредка видел в Париже, явился в качестве «боевого товарища» покойного навестить затворников. В то время он проживал в Монбаре у одной из так называемых кузин, госпожи По де Рошешуар, которая предоставила ему и стол, и дом (а может, и остальное!), но главное – безопасность, в момент, когда он больше всего в ней нуждался.