Женщины Великого века - [15]

Разумеется, за этим прекрасным фасадом скрывалось много неприятного. Хозяйство велось кое-как. Флавиано устраивал сцены, порой смешные, а порой просто отвратительные, и пришел момент, когда Мария-Анна заявила, что не может дольше выносить тяжелый нрав супруга. Она заговорила о разводе. Портокарреро этому воспротивился.

– Лучше всего поможет сгладить острые углы, свойственные любому супружеству, короткая разлука, – предложил он. – Поезжайте в Париж. Давненько вас не лицезрели в столице, и там, бьюсь об заклад, вас ждет неслыханный успех, который заставит вас забыть о семейных ссорах. За это время супруг ваш тоже успокоится.

Совет был хорош, и Анна-Мария после прохладного прощания с мужем, который все еще сердился, в сопровождении целой толпы челяди направилась в страну, которую не видела столько лет. Она испытывала глубочайшую радость, слегка опьяняющую. Сколько раз, как в Мадриде, так и в Риме, ей вспоминались прекрасные дни, проведенные в Париже, где все было полно молодости, блеска и веселого безумства. К радости, правда, примешивалась тревога. Кем будет она в глазах величайшего из монархов мира? Раскаявшейся бунтаркой или знатной гостьей?

Но вскоре ее сомнения развеялись. В Версале вдове бедняги Шале был оказан не просто почетный, а великолепный прием. Король был любезен и проявлял к ней особенное внимание. Несомненно, дурные воспоминания полностью изгладились из его памяти.

В Версале, блеск и роскошь которого ее ослепили, княгиня Орсини имела счастье встретить – а надо сказать, та сильно изменилась – свою давнюю подругу. Во времена, когда она посещала салоны «Болота», госпожа де Шале часто навещала поэта Скаррона – жалкое, некрасивое существо, зато одаренное одним из самых блистательных умов. В то время Скаррон был женат на прелестной смуглянке знатного происхождения и наделенной такой грацией и серьезностью, что ее прозвали Прекрасной Индеанкой (потому что она родилась на Малых Антильских островах[22]), но которую в действительности звали Франсуазой д`Обинье. Итак, в Версале Мария-Анна увиделась с госпожой Скаррон, превратившейся в маркизу де Ментенон и, как поговаривали, тайной супругой короля.

Дамы встретились с обоюдным удовольствием, часами болтали, а когда пришло время Марии-Анне вернуться в Рим, госпожа де Ментенон попросила подругу писать ей, много и часто.

– Мы сможем обмениваться, – сказала она, – весьма полезными соображениями о том, что видим вокруг. Я – в Версале, а вы – в Риме, мы сможем принести огромную пользу нашему королевству.

Так было положено начало длительной и вдохновенной переписке, которая привела к значительным событиям. Отныне княгиня Орсини вполне могла назвать себя неофициальным дипломатом.

* * *

В 1687 году сварливый супруг Флавиано наконец-то догадался отойти в лучший из миров, оставив отнюдь не безутешной вдове значительное состояние, которое вскоре было еще увеличено вследствие продажи ею титула герцогини де Браччано, который племянник покойного приобрел за кругленькую сумму в два миллиона ливров. Почти сразу после этого бывшая госпожа де Шале, дабы не вызывать пересудов, изменила имя на французский манер, став из княгини Орсини княгиней дез Юрсен, а потом, освободившись от всех материальных забот, с головой ушла в политику.

Несколькими годами позже все мысли княгини дез Юрсен, как и госпожи де Ментенон, были заняты одним серьезным делом, нашедшим отражение в их письмах.

«Нас сейчас заботит только одно, – писала Мария-Анна, – кто унаследует престол короля Испании, нездорового и не имеющего потомства…» На что госпожа де Ментенон отвечала, что дает полную свободу дорогой подруге в ее действиях, направленных на оказание необходимого влияния на папу. Она добавляла: «Не забывайте информировать меня обо всем. Прошу Вас уничтожать мои письма, как и я обещаю поступать с Вашими…»

К счастью для историков, ни та, ни другая обещания не выполнили. Поддержанная таким образом Версалем, госпожа дез Юрсен приступила к осаде дорогого Портокарреро, намекнув, что самым благоприятным для Испании, значительно потерявшей в престиже за период разрушительного правления Карла II, будет возвести на престол государя, происходящего из рода несравненного «короля-солнца». Ничего не могло быть выгоднее, случись это, и для самого Портокарреро, которому была обещана роль первого министра. Все так и произошло, как предвидели маркиза и княгиня. По смерти Карла II внук Людовика XIV был провозглашен королем Испании под именем Филлипа V, что произошло двадцать четвертого ноября 1700 года. С той же даты началось и славное правление госпожи дез Юрсен.

* * *

Филипп V был красивым белокурым молодым человеком семнадцати лет, унаследовавшим от деда большую склонность к женщинам. Однако по причине глубокой набожности, близкой к ханжеству, что не могло не радовать его испанское окружение, он полагал, что любовь возможна только в браке. Это означало одно – следовало как можно скорее найти королеву.

Отыскать подходящую невесту поручили госпоже дез Юрсен. Она выбрала прелестное тринадцатилетнее дитя в лице Марии-Луизы Савойской, которую, при вмешательстве Людовика XIV, ей было велено лично доставить в Мадрид. А для того чтобы это важное посольство имело необходимые блеск и пышность, княгиня получила завидный титул главной статс-дамы, который обеспечил ей огромное влияние на испанский двор и фактически приравнивал в правах к титулу королевы-матери.