Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…» - [102]
Тогда с последнего ряда поднялась 22-летняя Таня Ткач и стала называть ему одну песню за другой. «После исполнения каждого номера Высоцкий смотрел в мою сторону. Одна из последних его песен рассмешила Товстоногова…»[624] Мэтр оживился, заулыбался, руки поднял для аплодисментов. И актеры, естественно, мгновенно расслабились… Когда они встретились в Одессе, избранную именно «Местом встречи…», то роковая «любовница Фокса» напомнила Высоцкому его питерское выступление и спросила, помнит ли он девушку, которая заказывала ему песни? «Так это была ты?» — «Да». — «Боже, как приятно!»
Судьба могла свести Татьяну Ткач и Владимира Высоцкого еще в фильме «Бег». Ведь поначалу режиссеры Алов и Наумов предполагали, что на роль генерала Хлудова как раз больше других подходит Высоцкий. Хватит, дескать, играть ему поручиков Брусенцовых, перерос.
Но до Татьяны Ткач на роль Люськи, подруги генерала Чарноты, поначалу пробовалась Антонина Жмакова. «До этого я знала Высоцкого только понаслышке, — рассказывает Жмакова. — Он тогда был везде запрещенным, и нам после проб, естественно, сказали, что наша пара не проходит. Мы стоим убитые, и тут входит Ваня Дыховичный: «Ребята, поедем! Опаздываем уже!» Видя мое растерянное лицо, Володя вдруг предлагает мне: «Хочешь поедем на мой концерт?» — «Конечно!» И мы тут же садимся в машину и едем по заснеженной Москве куда-то за город. Едем долго и почти молча. Только однажды Володя, повернувшись ко мне, сказал: «Боже, как ты похожа на Марину!» Я такая же рыжая была, как и она. Приехали в какой-то кинотеатр, люди уже давно ждут. В помещении тоже холодно, но никто не уходит. Администрация нас торопит. И Володя тут же сбрасывает куртку — у них, кстати, с Дыховичным одинаковые куртки были, — остается в черной водолазке, проходит через весь зал на сцену и сразу начинает петь. И поет полтора часа. Когда мы уезжали, администратор сунул Высоцому в конверте сто рублей. Я, конечно, была потрясена его тембром, в котором боль и… Не знаю, даже как назвать. У тебя как бы снимается кожный покров, и звук входит в тебя до конца… Я училась петь у Володи. Ведь он в жизни не хрипел, говорил обыкновенным голосом. Хриплость для него не сила звука, а умение сконцентрировать мысль, донести слово через эмоциональное, личное восприятие. Последний раз я видела Высоцкого в Серебряном бору. Есть там такой дипломатический пляж. Он был с Мариной Влади. Ее дети, два здоровых парня, плескались в воде. Он казался таким счастливым с Мариной, что я даже не решилась подойти. И он рядом с ней был таким маленьким — в золотой и рыжей, легкой ее любви…»[625]
Людмила Марковна Гурченко, которая своим главным достоинством считала, что «мужьям своим никогда не изменяла», всегда была в добрых отношениях с Владимиром Семеновичем. Нет, «…мы не дружили. Не встречались ни на съемочной площадке, ни на сцене. Но в жизни общались в самых разных ситуациях, при самых неожиданных обстоятельствах… Наверняка, он блистал остроумием в компании ближайших друзей. Но мне этого не досталось. Со мной он был всегда корректным, немногословным, очень доброжелательным, не проявляя того особого интереса, который, казалось бы, естественен между вполне нормальными мужчиной и женщиной, да еще с нашумевшими именами. С самой первой встречи он был мой товарищ. И от этого нам всегда было просто и легко…»[626] Насчет съемочных площадок Людмила Марковна несколько ошибается. Фильм «Белый взрыв» не вычеркнуть ни из его, ни из ее биографии, хотя славы им этот фильм Говорухина вряд ли добавил.
Был один удивительный вечер. Прекрасная Золушка из «Карнавальной ночи», несчастная и больная, с гипсом по бедро, измученная бездвижием, бессонницей, уколами, снотворным, безденежьем, безмужнем и неверием в собственые силы, в десять вечера с трудом дотянулась до неожиданно ожившей телефонной трубки. Звонил Сева Абдулов: «Привет… Тебя уже выписали? Через час мы с Володей будем у вас».
Что там Гурченко — любая женщина всполошится, узнав о чрезвычайном визите. Она вспоминает свои ощущения: «О боже, зачем? Мы давно с Володей не виделись. Он никогда не видел меня вот такой, без котурнов и плюсов. Втайне я молилась, чтобы гости куда-нибудь завеялись. В одиннадцать их не было, и я успокоилась. Тут одна важная деталь. Ниже этажом, под нами, жили соседи, и если на часах 23.03 и в нашей квартире звуки, а у меня муж пианист, или кто-то пришел на каблуках, — тут же звонок: «Прекратите движение». Если через десять минут мои гости не переходили на шепот — еще звонок. Ну а потом и личное общение, и… В общем, постоянный страх и унижение за годы в той квартире на Маяковской вошли в поры, в сердце. И вдруг бы пришел Володя! Да еще в одиннадцать! Да еще бы с гитарой! Лежу, все последствия предвижу, проигрываю, мысленно уже пишу оправдательное письмо в ЖЭК. Но гостей, слава богу, нет. Моя мама, сделав все по хозяйству у нас, пошла к себе домой. И этого она не может себе простить и понять не сможет никогда — ну почему именно в тот вечер она ушла?!. Ведь именно в тот вечер в двенадцать пришел Володя Высоцкий. И, конечно, с гитарой. Очень красивый и возбужденный. В тот вечер он вернулся после месячной поездки с Мариной Влади по Америке… Володя взял в руки гитару:
