Женщины, о которых думаю ночами - [2]

Мне 42 года, не замужем, детей нет, безработная. Продала квартиру, выпустила свою первую книгу и окончательно уволилась с прежнего рабочего места. Я вошла в полосу белого тумана. Совершенно свободна и ни к чему не привязана.

Вот только туман кажется мне чуточку зловещим. Я не знаю, что делать, куда идти, за кем следовать. Чему может посвятить свою жизнь женщина чуть за сорок, не имеющая ни семьи, ни работы, бросившая свой дом?

Признаться, последние годы были лучшими в моей жизни. Я провела их, сидя на чемоданах, – в Киото, Лондоне, на Тайване, в Берлине. В Финляндии я сторожила коттедж своих друзей, занимая угол на чердаке у родителей. Я писала книгу, ощущала полную свободу и парила в том непостижимом эфире, когда можно распорядиться своей жизнью как тебе угодно.

А теперь, глядя на своих достигших «точки выгорания» друзей, я ощущаю некоторое чувство вины: никакого тебе «рабства» жестких рабочих графиков, никаких сокращений и оптимизаций, никаких ждущих дома по лавкам иждивенцев. Ощущение такое, словно мне удалось сбежать из неприступной тюрьмы, и теперь я, преспокойно плавая на надувном матрасике, наблюдаю за тем, как все остальные продолжают вкалывать в поте лица. Чувствую себя даже чересчур наглой, уж коли я самостоятельно распоряжаюсь своей жизнью и сама несу ответственность за свои поступки. Не может ведь жизнь и вправду быть такой?!

В принципе все складывается просто блестяще, но что-то все равно меня гложет.

Такое ощущение, что наши жизни движутся в противоположных направлениях. Мои друзья обставляют дома, пекут тосканские пироги для школьных ярмарок своих детей, бегают марафонские дистанции, покупают дачи и выезжают на уик-энды в Центральную Европу, чтобы как следует развеяться. А я в свои «чуть за сорок» вернулась обратно в свои «чуть за двадцать»: никаких графиков и обязательств, никакого места работы и, что характерно, – никаких денег. Переехала в такую конуру, в какой не обреталась, даже будучи студенткой. Я свободна – но в то же время совершенно неприкаянна.

В худшие моменты начинаю думать, что за двадцать лет так ничего и не добилась.

В лучшие моменты мне кажется, что я сумела освободиться от всего лишнего.

Просто теперь мне, сорокалетней женщине, нужно найти новый смысл и новое направление своей жизни. И вот, расслабляясь в Японии на киотском футоне, я испытываю внезапное озарение: быть может, стоит пуститься по следу женщин, которые стали для меня примером, пойти за теми, о ком я думаю ночами? Может быть, мне самой стать путешествующей писательницей и двинуться их маршрутами вокруг света – в Африку, Мексику, Полинезию, Китай, пустыню в Нью-Мексико? Но разве такое возможно?!

А потом однажды вечером в одной из чудесных японских чайных я выпиваю в слишком поздний час чашку изумрудного «матча», после чего мой мозг начинает крутиться на повышенных оборотах. И тогда я сказала себе: вот оно – место, что меня больше всего интересует: Африка! А еще я подумала, что Африка – это чертовски страшно. И что именно поэтому туда надо ехать. Потом я возвращаюсь в Финляндию и решаю послать свою первую книгу о Сэй-Сёнагон в Танзанию. В Сети нахожу адрес некоего Олли, местного исследователя диких животных – Box 10, Arusha, Tanzania, – и отправляю ему посылку под тем предлогом, что он мимоходом упомянут на двадцать шестой странице. В книгу вкладываю записку, что мечтаю оказаться в саванне. А сама тайком (сомневаясь в реальности происходящего) начинаю представлять себе, как героиня моей первой книги – японская посланница, разведчица, экзотичная «приманка» – сможет в конечном итоге повести меня за собой.

Именно так она и поступила!

В канун Нового года я получаю из Африки эсэмэску: «Спасибо за книгу! Напишу подробности по емейлу. Будет желание – приезжайте сюда когда угодно!»

Если предположить, что я ждала знака – то вот он. Меня охватил ужас: черт подери, ведь я никогда не прощу себе, если не решусь поехать. Я не знаю этого Олли, мы никогда не встречались, но по его книгам о танзанийской природе и телефонному разговору года три назад у меня создалось впечатление, что он весьма общительный и открытый человек. В Интернете узнала, что у него дом где-то неподалеку от Аруши. Неужели он меня зовет туда? (Мое воображение уже рисует заросшие жакарандой тропинки сада, поваров и садовников, только ведь этот его домик может оказаться простой хибарой!) Надеюсь, Олли не думает, что я ищу в этой поездке каких-то романтических приключений? (Мой бывший: «Слушай, если белый живет в Африке, вряд ли финская женщина бальзаковского возраста станет для него светом в окошке».)

Пожалуй, сейчас или никогда нужно посягнуть на банковский счет под условным названием «Карен Бликсен», на который я годами откладывала деньги для путешествия своей мечты (того самого, в которое или решусь сейчас отправиться, или нет).

Для меня Карен Бликсен – символ непознанных континентов и дикой природы Африки, а также – беспримерной решительности.

Я дважды ездила в Африку. Обе поездки стали для меня исполнением мечтаний, и оба раза я боялась до смерти. Казалось бы, чего может бояться человек, едущий по путевке с группой? Но именно в таких поездках, наоборот, утрачиваешь всякую волю. В ЮАР мы часами сидели в автобусе, проезжая сотни километров в день. Помнится, где-то в Свазиленде нам позволили выйти наружу, чтобы размяться, так мне даже лень было снять с шеи надувную дорожную подушку. И все равно я постоянно трусила! Когда мы ночевали в саванне и рядом раздался львиный рык, я так перепугалась, что зубы стучали. (До этого и предположить не могла, что зубы могут стучать от страха.)