Женщины Древней Руси - [22]

Сторонники Марфы подкупили «смердов, шилышков и других безыменных мужиков», которые в нужный момент зазвонили в колокола, крича: «За короля хотим!» Несмотря на то что среди новгородцев имелись противники планов Борецкой, ее «партия» пересилила приверженцев великого князя московского: послы новгородского боярства отправились с дарами к литовскому королю. Узнав об этом, Иван III 20 июня 1471 г. выступил с войском из Москвы. После битвы на реке Шелони антимосковская группировка в Новгороде вынуждена была признать свое поражение. Сын Марфы Дмитрий Исакович сложил голову на плахе. Для «замирения» с великим князем новый посадник Фома Андреевич поднес ему 1000 серебряных рублей. Иван III «не отринул челобитья, взял тяжкую пеню за проступок»[136].

В декабре 1475 г. Иван III посетил дома крупных новгородских бояр: Коробова, Казимира, а также богатой боярыни Анастасии Григорьевой. Лишь дом Марфы Борецкой не был удостоен этой чести: Иван III продолжал опасаться новых действий с ее стороны. В феврале 1488 г. он распорядился захватить Марфу с внуком Василием Федоровичем, отослать их в заточение и «тако конечне укроти Великий Новгород». Огромные владения Борецкой были отписаны на Ивана III[137]. Марфа была казнена, не доехав до Москвы, в небольшом селе Тверского княжества Млёве[138].

Сильная, незаурядная личность Марфы Борецкой неоднократно привлекала к себе внимание историков и писателей. Н. М. Карамзин склонен был идеализировать «величавую республиканку» Марфу и, по выражению А. И. Герцена, «возлагать иммортели на могилу Новгородской республики», последней защитницей которой она являлась. В предисловии к своей исторической повести о Марфе-посаднице Н. М. Карамзин выразил надежду, что имя ее будет вписано в «галерею знаменитых россиянок»[139].

«Княжна эта была ума весьма горделивого…»

Длинный ряд выдающихся женщин, проявивших себя в политической жизни и борьбе как в русских княжествах, так и за рубежом в X–XV вв., был бы не полон без социальных портретов великой княгини московской Софьи Фоминичны, ее современницы великой княгини тверской Елены Стефановны и рязанской княгини Анны Васильевны.

Софья Фоминична (Зоя Палеолог) была племянницей последнего византийского императора из династии Палеологов и дочерью «морейского деспота» (властителя Пелопоннеса) Фомы. Она воспитывалась в Риме при дворе папы Сикста IV; папский двор рассчитывал с помощью ее брака с овдовевшим Иваном III втянуть Русь в русло своей политики. Возможно, не без влияния своего высокого покровителя Зоя отказала ранее сватавшимся к ней французскому и миланскому герцогам и благосклонно приняла свата от Ивана III — Ивана Фрязина, посланного специально в Рим, чтобы царскую «невесту видети». Фрязин вернулся в Москву с примерным портретом невесты: была она «на иконе писана»[140]. В мае 1472 г. Иван III отправил в Рим второе посольство к папе с просьбой отдать Зою «за Ивана князя».

Почти четыре месяца невеста великого князя московского добиралась из Рима в Москву в сопровождении свиты и обоза с приданым и свадебными подарками, отпущенными папской казной за обещание обратить Ивана III в римскую веру. Однако посланнице папы римского не помогли в этом деле «ум и хитрость» — черты, которыми наделили ее историки более позднего времени: попытки «святейшего престола» потерпели неудачу. Иван III добивался брака с Софьей для укрепления международного статуса Руси и использовал его для провозглашения Руси преемницей Византийской империи, что позволило ему рассматривать и самого себя как преемника державных прав византийского императора Константина XI. В свою очередь для Зои Палеолог положение при русском дворе, после того как она стала женой Ивана III, открыло свободу действий, так как великий князь дорожил и браком с ней, и ее советами как умной и образованной женщины[141].

Личность Софьи Палеолог неоднократно привлекала к себе внимание современников — летописцев, путешественников из других стран, а впоследствии и историков. О Софье писали австрийский посол при дворе Ивана IV Сигизмунд Герберштейн, польский историк XVI в. Рейнгольд Гейденштейн, английский поэт Джон Мильтон, автор трактата «Московия» (XVII в.), и др. Одна из основных причин такого внимания, видимо, в том, что Софья Палеолог оказалась в центре политической борьбы в период складывания единого Русского государства.

Патрицианка Клариса Орсини, знавшая Софью до замужества, находила ее «красивой». По отзыву итальянских хронистов, Софья была невысокого роста, обладала удивительно красивыми глазами и «несравненной» белизны кожей. Строгое воспитание в папском пансионе научило ее рукоделию. Известна пелена 1494 г. Троицко-Сергиевой лавры, вышитая Софьей несомненно по рисунку придворного мастера, может быть и Дионисия. Став великой княгиней, она стремилась привлечь в Московское княжество деятелей культуры, врачей из Италии. Во время ее пребывания на московском престоле русское правительство пять раз отправляло в Италию посланников, с которыми выезжали на Русь лучшие итальянские мастера. При ней началось строительство замечательных памятников архитектуры, до нас дошли изделия художественных ремесел