Женщина в черном - [15]

— Ну, знаешь, так можно оправдать любого преступника: дескать, не мог он сделать то — то и то-то: совесть его не могла позволить это.

— Преступника оправдывает или осуждает суд или общественное мнение, то есть нечто, лежащее вне его личного я. Мы же говорим о внутреннем сознании человека, голосе его совести. И вот этот голос не подчиняется никакому суду, даже суду собственного рассудка.

— Да, тут тебя не сбить. Задал ты мне загадку. С совестью действительно не все ясно. Зачем она понадобилась нашему создателю?

— Так если он создал человека по своему образу и подобию… — усмехнулся Никита.

— Да нет, я же сказал, что не верю в такого христианского Бога. Бог в моем понимании — это некая сила, создающая все целесообразное, стройное, максимально упорядоченное, то, что превращает хаос в гармонию, бессмысленное в разумное. Разум человека, наша способность мыслить — вот что в нас от Бога, как я его понимаю. А совесть… Какое отношение она имеет к вселенскому разуму? Нет, тут Бог ни при чем.

— Странный какой-то Бог у тебя получается. Одну человеческую сущность готов целиком прибрать к своим рукам, о другой знать ничего не хочет. Ну да ладно, Олежка, заболтались мы опять с тобой, хотя я уже говорил: ничего-то мы о Боге не знаем. Как и твой философ-кибернетик, от которого ты в таком восторге. Больно много уж развелось у нас любителей создавать всякие новые формы существования материи. Боюсь, всем им просто делать нечего. А у меня через два часа заседание кафедры, решающий бой со старыми зубрами. Надо немного с мыслями собраться.

— Ну, топай. А я еще посижу покумекаю тут. Да, кстати, — хлопнул Олег себя по лбу, — давно собираюсь тебе сказать: у отца есть хороший приятель, большой геологический начальник. Может, он устроит тебе этот производственный эксперимент.

— Ну, это на самый крайний случай. Если зубры совсем уж на дыбы встанут.

— А ты не очень их подзуживай. Знаю я тебя. Эксперимент экспериментом, а впереди защита. Так что полегче на поворотах, а то…

— Это уж как получится…

11

Заседание кафедры геофизических методов поиска и разведки полезных ископаемых подходило к концу. Никита коротко доложил о результатах своих исследований и в заключение сказал:

— Так что работа над диссертацией в основном закончена. Осталось обосновать ее практическую значимость. Для этого необходим производственный эксперимент. И я просил бы кафедру обратиться к какой-нибудь геологической экспедиции с просьбой провести такой эксперимент: пробурить по моему указанию две-три скважины. Заведующий кафедрой неопределенно покачал головой.

— А что вы скажете, Леонид Федорович? — обратился он к научному руководителю Никиты, профессору Красильникову.

— Что я могу сказать?.. Работа действительно закончена. Работа, безусловно, ценная и в научном, и в практическом отношении. Но, чтобы все это выглядело более убедительно, желательно, конечно, провести производственный эксперимент.

Он устало опустил тяжело набрякшие веки, и Никита понял, что на помощь этого больного, явно безвольного человека лучше не надеяться. В предстоящей схватке со старыми зубрами, небрежно развалившимися на мягком диване и в глубоких креслах в кабинете завкафедрой, он должен рассчитывать только на себя.

А «зубры» сейчас же бросились в атаку.

— Позвольте полюбопытствовать, Гамов, — тряхнул седой гривой профессор Разин, — а как вы, собственно, предполагаете осуществить этот производственный эксперимент?

— Очень просто. Я указываю на две-три площади, где по результатам моих исследований имеются ясно выраженные зоны выщелачивания и цементации. И экспедиция закладывает на них разведочные скважины. А так как я выберу площади, где заведомо нет никаких купольных структур, то эксперимент будет абсолютно чистым.

— Тэк-с, — процедил сквозь зубы Разин. — А если эти скважины окажутся пустыми?

— Тогда придется признать, что эксперимент не удался.

— Отлично! А кто оплатит этот неудавшийся эксперимент? Кафедра? Ведь при нынешних рыночных отношениях ни одна экспедиция копейки не выложит только за то, чтобы подтвердить или опровергнуть какую-то научную идею.

— Да никому ничего не придется платить, — возразил Никита. — Я абсолютно убежден, что если не все три, то уж одна-то из скважин обязательно даст нефть. И это с лихвой окупит все затраты на эксперимент.

— Очень похвально, что вы так уверены в результатах своих исследований, — усмехнулся Разин. — А я вот в них не очень уверен. Ведь все, что вы нам сейчас изложили, в принципе известно давным-давно. Но никто почему-то до сих пор не догадался предложить эти зоны выщелачивания и цементации в качестве поискового признака. Неужели все кругом такие дураки?

— Я не говорю, что все, что я изложил в своем выступлении, принадлежит исключительно мне. Да, такие зоны были известны давно. Были и попытки связать их с нефтью. Но необходимо было произвести соответствующие расчеты, чтобы установить, что они возникают именно от контакта воды с нефтью. А такие расчеты оказались возможными только с привлечением новейшего математического аппарата, какого прежде просто не было.

— Возможно, возможно… — снова процедил сквозь зубы Разин.