Женщина из Пятого округа - [15]

—      Мой помощник спрашивает: по-вашему, все турки воры?

—      Я никому не доверяю, — ответил я.

Спустившись по лестнице, мы прошли через двор ко входу, обозначенному Escalier В.[39] Парень набрал код на панели домофона. Раздался щелчок, дверь открылась, и мы двинулись по ступенькам вверх. Лестница была узкая, деревянная, винтовая, ступеньки выщербленные и ветхие. Преодолевать их крутизну мне было нелегко. Грязно-коричневые стены явно нуждались во влажной уборке. Но что особенно доставало, так это запахи: тошнотворная смесь растительно-животных жиров и засоров канализации.

На четвертом этаже мы остановились. На площадку выходили две металлические двери. Махмуд выудил из кармана большую связку ключей и отпер одну из них. Комната, куда мы попали, открыла для меня новое значение слова «мрак». Она была крохотной, не больше десяти шагов в длину, с желтоватым линолеумом на полу и единственным предметом мебели в виде узкой кровати. На стенах пестрели заляпанные обои, кое-где ободранные и свисающие клоками. Настоящая тюремная камера, идеальное пристанище для самоубийц…

Пока я разглядывал помещение, парень оставался безучастным. Когда я спросил: «Могу я посмотреть другую комнату?», он кивнул, приглашая следовать за ним. Мы поднялись еще на один пролет. На площадку также выходили две металлические двери и одна маленькая деревянная. Мой провожатый открыл ближайшую дверь. Сhаmbre Аднана была ничуть не просторнее, чем чулан этажом ниже. Но турок хотя бы попытался сделать ее пригодной для жилья. Линолеум был прикрыт потертым ковром, обои закрашены нейтральной бежевой краской (сквозь дешевую эмульсию проглядывали цветочные узоры). Кровать тоже была узкой, но накрыта пестрым лоскутным одеялом. Еще здесь были дешевый стереомагнитофон и крохотный телевизор. Электрическая плитка, умывальник и миниатюрный холодильник — все старое. Душ отделялся нежно-голубой шторкой. Я отодвинул ее и обнаружил поддон со стоком, забитым волосами; со стены свисал резиновый шланг с пластмассовой душевой насадкой.

—      А где туалет? — спросил я.

—      На площадке, — ответил качок.

В углу комнаты я заметил вешалку для одежды; на ней висели черный костюм, три рубашки и три пары брюк. Единственным украшением стен служили фотографии: молодая женщина в платке, лицо серьезное и измученное; пожилые мужчина и женщина в официальной позе, тоже серьезные и измученные; и, наконец, Аднан с черноволосым кудрявым малышом, на вид двухлетним, на коленях. Аднан выглядел лет на двадцать моложе, чем сейчас… хотя, судя по всему, снимок был сделан года четыре назад.

Рассматривая фотографии, я ощутил острый приступ вины. Комната, пропитанная печалью, была единственным убежищем Аднана в городе, где он был вынужден жить в вечном страхе…

Качок, должно быть, угадал мои мысли.

—      Аднан возвращается в Турцию — и надолго засядет в тюрьму, — сказал он.

—      Что же он натворил, раз был вынужден бежать из страны?

Парень пожал плечами:

—      Так вы берете комнату?

—      Позвольте мне переговорить с вашим шефом, — попросил я.

Когда мы вернулись в офис, мсье Сезер все так же сидел за пустым столом, уставившись в окно. Качок присел на корточки у двери и закурил.

—      Ну, что скажете? — услышал я.

—      Комната Аднана устроила бы меня за триста семьдесят пять евро в месяц.

Сезер замотал головой.

—      Это все, что я могу себе позволить…

Он снова замотал головой.

—      Другая комната — просто помойка, — сказал я.

—      Вот поэтому комната Аднана и стоит дороже.

—      Но она немногим лучше.

—      Но все-таки лучше.

—      Триста восемьдесят.

—      Нет.

—      Это максимум, что я могу…

—      Четыреста, — прервал он меня. — И заплатить надо за три месяца вперед.

Три месяца в этой конуре? Это еще одно доказательство, что ты достиг дна. Следом пришла другая мысль: лучшего ты не заслуживаешь. И наконец, третья: комната дешевая, а выбора у тебя нет, бери.

—      Хорошо, четыреста, — кивнул я.

—      Когда вы сможете заплатить?

—      Сейчас схожу в банк.

—      Хорошо, идите в банк.

Я нашел какой-то банк на бульваре Страсбург. Тысяча двести евро обошлись мне в полторы тысячи долларов. Мой чистый капитал снизился до двух тысяч баксов.

Я вернулся в офис фирмы «Готовая одежда от Сезера». Моего чемодана уже не было. Мсье Сезер заметил мое молчаливое беспокойство.

—      Чемодан в комнате Аднана, — сказал он.

—      Рад слышать.

—      Думаете, нас могли заинтересовать ваши убогие шмотки?

—      Так вы рыскали в моем чемодане?

Он пожал плечами.

—      Деньги принесли?

Я передал ему нужную сумму. Он медленно пересчитал.

—      Могу я получить расписку?

—      Нет.

—      Но как иначе я смогу доказать, что оплатил аренду?

—      Не беспокойтесь.

—      Но я беспокоюсь…

—      Evidemment.[40] Можете идти в свою комнату. Вот ключ. — Ключ полетел через стол, и я едва успел поймать его. — Код от двери А542. Запишите его. Вы хотите, чтобы мой помощник проводил вас?

—      Нет, спасибо.

—      Если будут проблемы, вы знаете, где меня найти. И мы знаем, где искать вас.

Я вышел из кабинета, спустился по лестнице, пересек внутренний дворик, вошел в дверь