Женщина и кларнет - [10]

Спасибо.

ЛЮБА. Не за что.

Он направляется к двери, но на полпути оборачивается.

ДЖЕК. Знаешь… (Подходит к ней, обнимает, прижимает к себе. Затем идет к выходу. Уже в дверях) Мы с тобой еще поговорим…

Уходит.

ЛЮБА. Конечно. (Кларнетисту) Ну-ка, погоди играть.

Кларнетист прекращает игру.

С чего это ты ударился в сантименты?.. Представил себя на его месте, да?

КЛАРНЕТИСТ[1]. [Музыка Q-15(1)] Может быть.

ЛЮБА. Да уж я вижу.

КЛАРНЕТИСТ[1]. [Музыка Q-15(2)] Не знаю.

ЛЮБА. Жалко стало этого засранца.

КЛАРНЕТИСТ[1]. [Музыка Q-15(3)] Ну, человека тоже можно понять…

ЛЮБА. Только не надо мне вешать эту лапшу… Все вы одинаковы. Из одной и той же трухи… Он не появлялся два месяца. За два месяца ни единого звонка. Ничего. Даже через свою паскудную секретаршу не передал ни полслова. Ну, в тот-то день я ей доставила большое удовольствие. Сперва она со мной очень вежливо: «К сожалению, мистера Эверта сегодня не будет. Могу передать ему ваше сообщение.» Будто не знает, с кем говорит. Будто не знает, что я звонила ей всего час назад. И что я трижды звонила ей вчера, и дважды позавчера, и черт знает сколько раз еще унижалась и звонила до этого… А потом я взяла и поехала. Прямо к нему в офис. Ты должна пройти через это, сказала я себе. Чтоб все стало ясно. Приезжаю. Поднимаюсь на лифте, захожу в приемную. Там она и сидит, секретарша эта, дверь охраняет. В лицо она меня не знает, мы раньше не встречались. Говорит, слушаю вас. А у меня сердце в пятки. Боюсь рот открыть, боюсь, узнает по голосу. Она опять — «Слушаю вас». А я столбом стою. Как в песенке: «Тут не я, тут тень моя…» Она говорит, «Вам что, плохо?» Хотела я ей сказать, плохо, еще как плохо. Стояла бы я перед тобой, если б не было плохо… Стою, молчу — и глаза на нее таращу, она аж заерзала. А потом взяла себя в руки. Господи, да чтобы из-за этого несчастного Джека так с ума сходить? Подхожу прямо к ней, и к уху наклоняюсь. Она тут же ухо — ко мне. Была готова слушать. А я — говорить. Набрала полную грудь воздуха и все ей выложила. Такая спокойная, непринужденная, радующая глаз, приятная на ощупь — всегда хотела такой быть… Господи, какая я была идиотка. Мать не зря говорила, что меня в детстве на пол уронили… Мне в ту же секунду легче стало. Как только я ей все рассказала. Прямо гора с плеч.

Звонок в дверь.

Я и в самом деле взяла себя в руки. Снова занялась делами. Познакомилась с одним — стали встречаться. Сантехник. Мозгов — ноль, денег — куча. То, что надо. Никаких иллюзий. Никаких проблем.

Звонок в дверь.

В общем, я была на пути к выздоровлению. Снова стояла на ногах.

Музыка Q-16 — несколько ритмичных звоночков.

И вдруг — ты просто не поверишь…

Люба открывает дверь. На пороге, широко улыбаясь, стоит Джек. В одной руке у него чемодан, в другой — несколько костюмов на плечиках. Он входит и говорит в той же бессвязной манере как при первом появлении.

ДЖЕК. Слава Богу, я боялся вдруг тебя нет, еще эти пробки, пойду приму душ, я не мог даже позвонить, ну, как ты? это надо куда-то повесить, ну да, уже поздно, я схватил, что попалось под руку, а ты-то как, черт, ну и денек, я прямо в душ, стой здесь, не шевелись… (Чмокает ее.) Я сейчас…

Музыка Q-17. Джек уходит в ванную. Люба закрывает дверь. Она ошеломлена. Смотрит на чемодан, на одежду. Наливает себе бокал вина и залпом выпивает. Возвращается Джек. Музыка смолкает.

Так вот — я это сделал. Все. Кончено. Я с этим покончил. Финиш. Бог мой, даже не верится. А тебе верится? Вот только что. Прямо сейчас. Десять минут назад… Ну, может, двадцать. Максимум, двадцать пять. Видишь, меня все еще трясет. А чувствую себя отлично. Черт, такое чувство, будто заново родился. Я думал о тебе каждый день. Каждое твое слово у меня в ушах звучало. Ты была права, понимаешь? Во всем права. Я не знал что делать. Нет, я знал что надо сделать, но не знал, как это сделать. То есть, я знал — как. Но не мог. Во всяком случае, думал, что не смогу. А я взял — и смог. И сделал. Я сделал это. Мы сидели на диване. А дети уже спали. А мы смотрели телевизор. И как раз показали один из моих роликов. Ну этот, где парня заливает в туалете, помнишь. И я к ней обернулся, к Маргарет, и говорю, это я. А она говорит, я знаю, я, говорит, даже помню, когда ты это снимал. А я говорю, я не о ролике. Я о том, что парень в сортире — это я и есть. А она на меня смотрит — а что, говорит, похож. Я говорю, пора и мне как-то выкарабкиваться. Она говорит, давай, только поскорей, а то совсем в дерьме утонешь. И давай смеяться. Она так хохотала, что я сам засмеялся. А она хохочет и говорит, что же ты намерен делать? А я тоже смеюсь и говорю, думаю, нам надо расстаться. И хохочем. Сто лет с ней так не смеялись. Прямо до слез. Потом она говорит, наверное, ты прав, лучше расстаться. И меня поцеловала, и тут мы с ней оба дико захотели. У нее было такое лицо, такая улыбка, она так смеялась, просто красавица. Надо было видеть. Я так завелся, прямо прыгнул на нее, это было потрясающе, у нас с ней никогда так не было. А потом мы с ней поднялись наверх, и она мне помогла собрать вещи. Я взял чемодан, поцеловал ее на прощанье, и вот я здесь.