Женитьба по-балтийски - [5]

На величайшего в истории училища ловкача ходили смотреть, как на участника Цусимского сражения, боцмана, недавно побывавшего в Зале Революции. На самоподготовке в класс заглядывали первокурсники, преподаватели задерживали взгляды на Алныкине. Уже кончался апрель, ротные командиры писали характеристики и аттестации, подводя итоги четырехлетнего надзора и воспитания, Алныкину мнилось: «При достижении целей использует неблаговидные средства». В панике он бросился к командиру роты — и получил оглушительное известие: «Записная книжка преподавателя» — единственный документ, подтверждающий успешную переэкзаменовку, — в сейфе военной прокуратуры, по факту смерти капитана 2-го ранга Ростова возбуждено уголовное дело, все бумаги убитого (и такое возможно) опечатаны и до конца следствия никому выданы быть не могут!

Он осунулся. Почему-то боялся света дня, пугливо посматривал на одноклассников. К экзаменам не готовился, отвечал дерзко, с преподавателями спорил и, хотя получал «отлично», наверняка уже знал, что впереди Порккала-Удд. Аспа предсказывала Володе бешеную карьеру, ведь тот воспитанник, что на ягодицах своих унес тайну экзаменационных билетов, стал впоследствии морским министром Российской державы.

Экзамены кончились, начальник училища съездил в Москву и привез приказ о присвоении званий. Выдали погоны и кортики, в Зале Революции расставили столики, на банкет Володя пришел с Аспой, хмуро выслушивал тосты. Когда все смешалось, к нему протиснулся комсорг училища старший лейтенант Панов, начал было обниматься, а это — дурной знак, это — Порккала-Удд. Алныкину стало совсем тошно, он увел Аспу в белую ленинградскую ночь. Аспа разбудила его в полдень, погнала в училище — выслушивать самый важный приказ. «Балтийский флот, военно-морская база Порккала-Удд, бригада шхерных кораблей, командир БЧ-2 бронекатера — лейтенант Алныкин Владимир Иванович!..» Хуже не придумаешь, бронекатер — корабль самого низкого ранга, выше старшего лейтенанта не прыгнешь, а весь главный калибр — танковая пушка, изученная вместе с катером на летней практике, служба начинается с давно прочитанного букваря.

Опечаленная Аспа провожала его, обняла на перроне. Призналась:

— Еще одному дала путевку в жизнь… Наверно, последнему.

Он не обиделся, он был уже во власти судьбы, предопределенной ему в тот февральский вечер, когда он вздумал поцеловать студентку 3-го курса филфака, и та же судьба дала ему в попутчики двадцать однокурсников. Ехали в Таллин весело, никто не боялся Порккала-Удда, а утром в штабе флота громовое «ура» вырвалось из отдела кадров офицерского состава. Всем, кроме Алныкина, в Ленинград и оттуда уже — в Кронштадт, куда временно ушел дивизион траления.

Кадровик изучил последнюю анкету Алныкина, карандаш остановился на графе «семейное положение».

— Холост… Вы подтверждаете это?

И неслышный вздох облегчения после ответа. Сущая морока с этими женами — догадался Володя. Надо оформлять пропуска в закрытую зону, изучать анкеты, проезд к месту службы мужей — только поездом через Хельсинки. «В заколоченном вагоне», — почему-то злорадно подумал Алныкин, прощаясь с кадровиком. Обедал он в ресторане «Глория», иначе было нельзя, здесь, несмотря на все запреты коменданта, всегда отдыхали офицеры флота, и не выпить сегодня Алныкину — грех: 10 июля 1952 года, начало офицерской службы, этот день и отметил он в «Глории», походил по Вышгороду, нашел в Минной гавани тральщик, идущий в Порккала-Удд, забрал чемодан из камеры хранения.

Два часа ходу — и слева по борту, на фоне заходящего солнца показался остров Нарген, а когда стал виден маяк Порккала-Калбода, Алныкин поднялся с чемоданом на верхнюю палубу. Сбавили ход и вошли в бухту Западная Драгэ.

Сосны подступали к самой кромке моря, Алныкин, пройдя несколько шагов по берегу, в изнеможении сел на чемодан. Сизое очарование леса умиротворяло, и жизнь и служба представились уже ушедшими в прошлое.

Плавбазу «София» здесь называли «Софьей Павловной» — из-за причуд воспаленного мужского воображения. В кают-компании сидело несколько офицеров, лениво глянувших на Алныкина в столь же ленивом томлении, когда говорить хочется, да не о чем. Притопал еще один лейтенант, с пустой водочной бутылкой, все оживились, кают-компания опустела, через минуту раздались пистолетные выстрелы. Алныкин прильнул к иллюминатору: расстреливали бутылку. Еще один бездельник зашел в кают-компанию на огонек — старший лейтенант, механик, сжалился над новичком, сказал, что артиллеристов нет на пяти катерах, а на каком служить — можно самому выбрать, и если какому-нибудь командиру приглянется, то назначение оформят задним числом.

Помолчав, механик дал совет: БК № 133, лучше не найдешь, командир там дурак дураком, но справедлив и честен, помощник же — художественная натура, пишет мемуары под названием «В тисках полового голода».

Не очень доверяя хвалебному отзыву, Алныкин пошел вдоль пирса, чемодан тащил с собой, называл себя вахтенным матросам, но те отказывались будить командиров после отбоя, а на двух катерах офицеров не оказалось, ни одного.

По штату их трое — командир, помощник и артиллерист, командир БЧ-2.