Жена и 31 добродетель - [11]

– Я просто очарован, – его маслянистые глазки пробежали по фигуре Амабель, прежде чем он взял ее руку и поцеловал. – Такой цветок скрывается в туманных просторах английской деревни.

Розалинда усмехнулась и вновь перенесла свое внимание на лошадь.

– Нет, серьезно. О чем думал мой брат, когда покупал этот кошмар?

– Изольда замечательная лошадь, – возразила Амабель, побыстрее отняв руку у виконта. – Очень смирная и…

– Да и конюх ей под стать, – продолжила ее золовка, не слушая. – Такой же жалкий.

Лицо Лэндона помрачнело, а на скулах заиграли желваки. Руки у него невольно сжались в кулаки, и Амабель почувствовала неловкость и смущение. Все еще хуже, чем она предполагала. Невыносимая Розалинда.

Она подошла к ней ближе и проговорила:

– Зачем ты так говоришь? Это же его унижает.

– А мне что за дело? – холодные голубые глаза сверкнули презрением. – Если вы с братом ведете себя как последователи гуманизма, то я тут причем?

– Ты обо мне? – раздался голос ее мужа. И впервые Амабель почувствовала, что испытывает радость от его появления.

– А, братец! – как ни в чем ни бывало, обернулась на его голос Розалинда. – Мы говорили об этой лошади. На мой взгляд, она хуже некуда. Как ты мог купить ее?

– Довольно, Розалинда! – непреклонным тоном произнес Роберт. Затем обратился к конюху: – Отведи Изольду на конюшню и позаботься о ней.

Проводив взглядом кипевшего от сдерживаемых эмоций Лэндона, он посмотрел на заносчиво вздернувшую нос сестру и продолжил:

– Твое замечание было неуместно. Кому и выражать недовольство, то только моей жене, а от нее я услышал только слова благодарности. Постарайся вести себя у меня в доме, как положено благородной леди.

Розалинда кинула убийственный взгляд в сторону ушедшего конюха, и Амабель почувствовала неясную тревогу. Тем временем граф Клиффорд обратился к другу:

– Добро пожаловать в Уилтшир, Колдер. Как тебе здешние красоты?

– Очень нравятся, – осклабился виконт, кинув горящий взгляд на Амабель. – Такие роскошные и нетронутые.

Она почувствовала дрожь, пробежавшую по ее спине. Так неуютно она себя давно не ощущала. Этот мужчина с его двусмысленными словами и взглядами нравился ей все меньше и меньше. Она кинула взгляд на мужа, но тот, похоже, ничего не заметил.

– Отлично. Тогда пойдем в дом. Нам есть о чем поговорить и о чем вспомнить, – похлопал Роберт друга по плечу.

– О, да, разумеется. А дамы составят нам компанию? – любезно поинтересовался виконт.

– Вне всякого сомнения, составят, – нарочито вежливым тоном ответила Розалинда, а затем ехидно добавила: – когда мне покажут мою комнату, и я смогу привести себя в порядок.

Амабель вспыхнула.

– О! Прошу прощения! Конечно.

– Розалинда, веди себя уважительней у меня в доме! – отчитал сестру Роберт.

– Да-да… – отмахнулась она. – Только у меня такое чувство, что мы никогда туда не попадем. Так что?

– Прошу за мной, – указал граф Роберт на парадную дверь, и вся компания направилась туда, где снующие слуги делали все необходимое для комфортного пребывания гостей и сервировки обеда.

У Амабель было тяжело на душе. Предстоящие дни теперь виделись чередой кошмаров, от которых одиночество и грусть были слабой защитой. Любовь теперь ей виделась меховым плащом, что мог укрыть от невзгод и недобрых взглядов, сохранить ее душу цельной и незапятнанной. Вот только рука, удерживающая этот плащ, пока была всего лишь призрачной, хотя и желанной, тенью.

Глава 3

До этого дня Амабель не знала, что такое оскорбление. Она всегда жила в любви и заботе, избалованная вниманием отца и кормилицы Марии. Ее холили, лелеяли, восхваляли ее девичье очарование и просыпающуюся женственность. Внушая богобоязненность и недопустимость греха, они все же дали ее душе возможность раскрыться как вольному цветку. Распущенность, наглость и бесстыдство были понятиями, о которых она имела весьма слабое представление.

Но с появлением виконта Амабель вкусила этого сполна. Нельзя сказать, что он, позабыв правила хорошего тона, фривольно вел себя с ней. Нет, внешне сохраняя приличия, он умудрялся взглядами и двусмысленностью сделать так, что она чувствовала себя словно запачканной грязью.

Сначала она надеялась, что муж это заметит и сделает виконту замечание, однако, время шло, а Колдер только укреплял свои позиции. Например, вечером, выходя из гостиной, он как бы ненароком коснулся ее руки. Амабель дернулась, внутренне вся съежившись от отвращения. Роберт к тому времени уже вышел из комнаты, а Розалинда была занята своим отражением в до блеска начищенном кофейнике.

Страх липкой тенью закрался в ее душу, опять обнажив царившие там одиночество и грусть. Кто защитит ее, кроме нее самой? Где найти приют ее мечущемуся сердцу, которому всего лишь нужна опора и дом, который она могла бы считать своим? Она чувствовала себя просто несчастной. Брошенной, забытой, нелюбимой.

Наутро, встав с головной болью, Амабель решила прогуляться по поместью. Не обнаружив Розалинды в доме, чтобы пригласить ее составить ей компанию, она отправилась на моцион сама.

Холодный ветер уже нес себе свежесть подступающей весны. Солнечные блики сверкали на ветках деревьев как будто золотистая роса после янтарного дождя. Амабель казалось, что она как королева сказочного леса обходит свои владения, оглядывает их и не может налюбоваться этой красотой. Кучкующиеся облака создавали видения воздушных замков, возвышающихся в небесной синеве.