Жемчужина, сломавшая свою раковину - [92]

Бараан-ага вздохнул и слегка поджал губы. Он посмотрел куда-то вдаль, поверх плеча Шекибы, затем снова перевел на нее взгляд.

— Их мужья, вероятно, очень довольны.

— Да, они счастливы… — Шекиба запнулась, столь откровенная ложь давалась ей нелегко. Бараан-ага наблюдал за ней. Интересно, заметил ли друг Амануллы ее смущение?

— Тебе нравится жить во дворце? — спросил он.

— Да… в общем, да — нравится. — Шекиба снова замешкалась, не уверенная, насколько откровенной она может быть с ним. — Дворец красивый.

— Да-да, ведь это дворец эмира. Он находится в Кабуле, в самом сердце Афганистана. Здесь, в этих стенах, творится история.

«Какие громкие слова», — подумала Шекиба, но внешне постаралась никак не показать, что фраза Бараана-ага показалась ей напыщенной.

— А сын эмира, — Шекиба не смогла заставить себя произнести его имя вслух, — он важный человек?

— И да и нет.

— Такого не может быть!

Брови советника снова поползли вверх.

— Почему же?

— Потому что либо он важный человек, либо нет. И то и другое одновременно невозможно, — упрямо повторила Шекиба.

Бараан-ага рассмеялся:

— Ты не одобряешь противоречий? В таком случае ты плохо знаешь жизнь при дворе. Эти стены кишат противоречиями, «и да и нет» здесь обычное дело.

Мимо прошли двое солдат из дворцовой охраны. Оба с любопытством покосились на беседующих. Шекиба слышала, как один из них что-то шепнул другому.

— Мне пора возвращаться в гарем. — Шекиба расправила плечи и вскинула подбородок.

«Она неуклюжая и простоватая, — подумал советник эмира, — но странным образом притягивает к себе. Откуда у нее такая отметина на лице? И что из того, что она тут наговорила, было правдой?»

Глава 37 РАХИМА

Бадрия невероятно удивилась.

— Просто мне показалось, что тебя беспокоит поясница. Ты весь день держалась рукой за спину. Вот я и подумала, что массаж не помешает.

— Да, ты права, массаж — то, что мне сейчас надо. Масло — вон там, на полке. Пойду лягу. — Не теряя времени на лишние разговоры, Бадрия завалилась на кровать лицом вниз.

Я подошла и задрала ей подол платья до самой шеи, убедившись предварительно, что дверь в комнату плотно закрыта. Обмакнув пальцы в баночку с маслом, я принялась втирать его Бадрие в поясницу. Толстые складки кожи свободно перекатывались у нее на боках и в районе талии.

— О-о-о… а-а-а… — стонала она.

Я изо всех сил старалась не рассмеяться. Обычно Бадрия жаловалась на боль в спине только в том случае, если нужно было сделать что-то по дому. В остальное время она, напротив, любила напомнить, что гораздо энергичнее и проворнее нас всех, хотя мы все много моложе ее. Сейчас, лежа на кровати, она устроила настоящее представление, хотя необходимости в этом не было.

— Ах, ты еще молодая и даже не представляешь, какая это мука — больная спина. Вот роди еще парочку детей, тогда поймешь. О моя бедная поясница! — причитала Бадрия. — Боль не отпускает ни днем ни ночью. А еще эти поездки в Кабул. Ехать долго, дорога разбитая. Пока доберемся, я едва жива. Все тело точно деревянное.

Я с удвоенной силой принялась растирать ей спину, зная, как Бадрия любит, чтобы о ней заботились. К тому же получалось как нельзя удачнее. Она сама упомянула Кабул, теперь мне оставалось, следуя совету тети, аккуратно подвести разговор к моменту, когда уместно будет предложить ей себя в попутчицы.

— Ты скоро снова поедешь в Кабул? — не переставая массировать ей поясницу, спросила я.

— Через три недели. Состоится важное заседание парламента, нам предстоит принять два закона, но сначала будет обсуждение. Ну, там сложные вещи, тебе не понять.

Похоже, мой массаж действовал на Бадрию расслабляюще. Потеряв бдительность, она вернулась к своей прежней манере — хвастаться и подчеркивать свое особое положение и значимость. Именно за это ей в свое время и досталось от Абдула Халика.

— У тебя, наверное, масса работы, ни минутки свободной, — с сочувствием произнесла я.

— Еще бы! И плюс к тому огромная ответственность! Да, быть депутатом — не так-то просто.

— И вероятно, устаешь страшно. — Мне все труднее становилось подбирать слова, говоря то, чего я на самом деле не думала.

— Не то слово, с ног валюсь. Вот там, справа, помни покрепче. — Бадрия, согнув руку в локте, показала куда-то в район копчика.

У меня уже начали неметь пальцы, но, подавив закипающее в душе раздражение, я послушно двинулась в указанную точку. Семена, посеянные тетей Шаимой, дали всходы, и я решила во что бы то ни стало добиться своего. Но для реализации плана мне требовалось согласие Бадрии.

— Ты знаешь, я тут подумала, что могла бы помочь тебе в Кабуле.

— Ты? Помочь мне? — внезапно переходя от расслабленного кудахтанья к грозному тону, рявкнула Бадрия. Я с досадой поморщилась. — Да ты еще ребенок. Что ты понимаешь в таких делах? Работа в парламенте — это тебе не игрушки.

«Время детских игр для меня давно прошло», — подумала я, однако вслух сказала совсем иное:

— Я, возможно, была бы полезна в том, что касается бумажной работы: разбираться в документах, писать письма, просматривать газеты. Тебе ведь приходится все это делать, верно?

Бадрия затаила дыхание. Я чувствовала, как напряглось ее тело под моими пальцами.