Жемчужина, сломавшая свою раковину - [8]

Малышка Акила, веселая и смешливая, с утра до вечера распевала своим звонким голосом птички бюльбюль детские песенки, заставляя старшую сестру и мать улыбаться. Нельзя сказать, что их жизнь была наполнена событиями. Мать и дочери вместе проводили дни за разными домашними делами, им было хорошо втроем, и этого хватало, чтобы не чувствовать себя одинокими.

В 1903 году в Афганистане разразилась эпидемия холеры. Дети заболевали мгновенно и в течение нескольких дней умирали на руках у обезумевших от горя матерей. У Шекибы и ее семьи не было выбора: несмотря на начавшуюся эпидемию, они продолжали пить воду из протекающей через их долину зараженной речки. Первым заболел Мунис, за ним остальные дети. Смерть ворвалась в дом Исмаила и Шафики и начала свою жатву. Шекиба в отчаянии наблюдала, как младшие братья и сестра тают день ото дня. Звонкий голосок Акилы смолк, ее веселые песни сменились тихими стонами. Шафика день и ночь сидела у постели детей, Исмаил лишь покачивал головой и кусал губы. Вскоре из большого дома пришла весть: умерли двое детей — сыновья одного из дядей Шекибы.

Шекиба и родители продолжали ухаживать за своими заболевшими, с тревогой поглядывая друг на друга в ожидании, когда у них самих скрутит живот. Шекиба видела, как отец молча обнимает за плечи маму, которая беззвучно молится, ритмично покачиваясь взад-вперед. Кожа Акилы посерела. Глаза Тарига, обведенные темными кругами, ввалились. Мунис лежал, раскинув руки, и не шевелился.

Шекибе едва исполнилось тринадцать, когда ей пришлось вместе с родителями обмывать тела Тарига, Муниса и Акилы, их маленькой певчей птички, и заворачивать в белую ткань — традиционный наряд для покойника. Шекиба тихонько всхлипывала, зная, что отныне воспоминание о том, как она помогала убитому горем отцу копать могилы для братьев-подростков и младшей сестры, которой едва исполнилось десять, будет преследовать ее до конца жизни.

Когда эпидемия, выкосив половину деревни, отступила, Шекиба и ее родители оказались среди выживших.

Впервые за многие годы члены клана Бардари появились в доме Исмаила. Шекиба наблюдала, как ее дяди и их жены заходят, произносят подобающие случаю слова и вновь уходят, чтобы направиться в следующий дом, где тоже стоял плач по умершим. Однако в соболезнованиях родственников присутствовало не столько сочувствие родителям Шекибы, потерявшим троих детей, сколько нечто вроде разочарования: почему бы Аллаху не сохранить жизнь хотя бы одному из сыновей, забрав вместо него девочку с изуродованным лицом? К счастью, Шекиба давно уже была глуха к подобного рода замечаниям.

В тот год в Афганистане умерли тысячи. Так что потеря семьи Шекибы стала просто несколькими цифрами в статистике эпидемиологической смертности.

Примерно через неделю после похорон Шафика стала разговаривать сама с собой, совсем тихо — вполголоса, уставившись в пространство невидящими взглядом. То она просила Тарига помочь ей залить воду в бак для стирки белья, то уговаривала Муниса доесть ужин, иначе он не вырастет таким же большим и сильным, как старший брат, иногда ее пальцы проворно перебирали край одеяла, словно заплетая косички Акилы.

Вскоре Шафика совсем перестала работать по дому. Она часами сидела на краю постели и выдергивала волосок за волоском из головы, до тех пор пока вместо длинных густых волос не остался лишь лысый череп. Затем исчезли брови и ресницы. Когда выдергивать стало нечего, она начала просто щипать кожу на руках и ногах. Она ела, но тут же давилась кусками, которые забывала прожевать. Ее бессвязное бормотание становилось все громче и громче. Шекиба и Исмаил делали вид, что ничего не замечают. Иногда Шафика принималась смеяться — легким беззаботным смехом, таким непривычным и странным в их опустевшем доме. Постепенно Шекиба превратилась в мать для своей матери. Она следила за тем, чтобы мама не забыла умыться и поесть, вечером напоминала, что нужно ложиться спать, а утром — что пора вставать. Ровно год спустя, в тот самый злополучный месяц Азар,[4] высохшая от тоски мать Шекибы легла спать и больше не проснулась. Смерть Шафики не стала неожиданностью для ее близких.

Исмаил держал в своих руках руки жены и думал, как же, наверное, устали эти тонкие пальцы — дергать, щипать, тянуть. Шекиба коснулась своей щекой щеки матери и заметила, что взгляд Шафики утратил выражение безысходного отчаяния. Должно быть, подумала Шекиба, мама-джан умерла, глядя в лицо Аллаха. Потому что ничто иное не могло наполнить ее глаза таким глубоким миром и покоем.

Шекиба в последний раз омыла тело матери, заботливо отерла ее безволосую голову и заметила, что Шафика выщипала волосы даже на лобке и под мышками. Печаль иссушает тело — труп Шафики оказался на удивление легким.

К концу дня Шекиба и Исмаил были в поле, чтобы вновь потревожить землю и выкопать еще одну могилу. Они не стали сообщать о случившемся родственникам в большом доме, в этом не было смысла. Исмаил прочел молитву над раскрытой могилой, отец и дочь переглянулись: оба подумали об одном и том же — кто из них следующим присоединится к лежащим здесь.