Желтый караван - [44]
Из прихожей доносится голосок супруги Эли:
— Кто передает?! Шифром давайте! Это же катастрофа! Взяли?! И этого?! Тогда меняйте! Пусть работают с Джеком! С Джеком! Если он заткнется, смените резидента! Да… звоните хоть ночью! Связь кончаю!
«Джек» представляется Макару Макаровичу мужчиной ражим, ловким и обученным на спецкурсах, «взятый» же Джек существо плоское и бесполезное…
— Да ничего! — успокаивает сын. Это у нее операторы не тянут. А «Джек» — программа на счетной машине. Сменят «резидент» — оперативный диск, и потянет!
— Да? Тогда еще ничего, ничего, — соглашается Макар Макарович и для развлечения мыслей сует в ноздри покалеченной нынче утром розетки вилку от репродуктор. В репродукторе тут же начинает «делать блюз» классический комбо-«боп» (труба, саксофон, фортепьяно, ударные, бас, вокалист), и Макар Макарович не то переводит с английского, не то сам сочиняет:
Супруга Эля, громко топая, вернулась на кухню. Смахивает со лба челку закуривает:
— Ну я им завтра!..
— Бестолковых не так много, — резонерствует Макар Макарович, — ну три, ну четыре на сотню. Нельзя же так за все переживать!
— Интеллигент обязан думать о всей стране, — говорит сын, — обязан уважать людей, зеленые насаждения…
— Брось! Не остроумно!
Эля зеркальным половником зачерпывает вязкий, как расплавленное стекло, бульон, кидает в него изумрудные квадратики лука (значит, обед).
— Что за поколение растет! Ни во что не верят! Навешают железки, ходят! У меня один оператор орет: в Нью-Йорк хочу! Я его спрашиваю, мол, зачем тебе туда? Что ты там делать будешь? Ты же не умеешь делать-то ничего. А он: а балдеть буду! Там все балдеют. Негодяи какие-то!
— Негодяи? — Макар Макарович дует в ложку, и там, в серебряной буре, гибнут квадратики лука и кружева петрушки (что бы сказали в данном случае Фридман, Риман и Эйнштейн? Вселенная — река, созвездья — как песок?). — А я этих определений не принимаю. Этот — негодяй, этот — антипод. Да в каждом — все человеческое! Важно только то, что мы можем сделать для других!
— А я не супротив! — говорит сын. — И сонату номер семнадцать тоже, и дверями не хлопать, и работа интеллигентная: сто сумасшедших — из них тридцать уголовников, три бабки и бухой санитар.
— Да! И всеми надо управлять и наперед предвидеть и рассчитать, поведение знать наперед сотен. И дать надежду. Я и бог, и поп, и учитель, и милиционер, и сам сумасшедший из сочувствия…
— А ведь снег будет. Отоспимся в воскресенье.
— Если опять не вызовут. Труженики!
— А что? Нас в капусте нашли? Да, начиная с этого самого первичного взрыва материя только и делает, что усложняется, на сей день самая активная, самая меняющаяся ее часть у тебя в башке, кора мозга — острие, направленное во мрак Вселенной! Каждый из нас — эксперимент, часть этого продолжающегося взрыва. А как человек его осуществляет? Поступком… куда он ушел? Он был?
— Тебя к телефону, — сказал сын из прихожей.
— Опять?! — бросила ложку Эля…
Макар Макарович швырнул трубку на рычаг:
— Ну вот! Здрассти! Симулянты убежали!
— И когда же тебя ждать?
— В следующей жизни… вы мои башмаки вместе с носками выстирали?
Зоя Федоровна сидела на полу:
— Тишкин ударил. Ногой. В живот, паразит! Сейчас пересижу… легче уж…
— Как было?
— Костик, наркоман… сюда пришел, вроде хотел позвонить, а Каменский орать стал в палате. Продумано все. Иван — туда. А эти трое — сюда! А я-то — одна. Костика-то я скрутила и Смирнова-то почти. А Тишкин — в живот. Пока валялась, Смирнов дверь вышиб. Вон Иван-то уж кое-как приколотил. У них куртка откуда-то. Сообщать будем?
— О симулянтах? Чтобы побег повесили? Нет, здесь уже на принцип! Звоните его теще домой. Телефон у меня на обложке истории болезни записан. Иван Матвеич! Проси машину в приемпокое! Сами съездим. Скорее — они к Тишкину. Сначала мы туда. Теща пусть вызывает милицию. Как живот?
— Да пройдет. Какой же подонок!
— Тишкин-то? А как же?! Этим двум, что им помогали, курсовой сульфозин! Если что, — звоните дежурному врачу, пусть где-нибудь снимет санитара. Ребят из шестой палаты…
Вернулся Иван:
— Дают машину.
— Ну все! Иван Матвеич! На дело! Возьмем кого из больных?
— С этими-то? Да мы их сами с тобой!..
Длинный Иван и круглый Макар Макарович побежали по лестнице. Во дворе их ждал «рафик».
В доме скорби комбо томно выплывал из телевизора:
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
И на этот раз Ржевский предпочел не заметить роскошного лифта со стульями, а тихо поднялся к квартире Тишкина по лестнице. Он так и не спал, но, как ему казалось, соображал очень ясно. Позвонил.
Некто Нансен встал за углом.
Открыл, естественно, «Буратино», переодетый в мятую желтую пижаму. Он явно ожидал увидеть не Ржевского.
— А? Дорогой? Чего тебе?
— Славк! Ну… Это. Режь последний огурец!
— Продлить удовольствие? Выспался хоть?
— Поспал. Да с ними уснешь! Жена блажит.
Андрей Федоров — автор уникальный. Он знает тонкости и глубины человеческой натуры не только как писатель, но и как доктор психиатрии.Роман «Зомби» о следователе, который сталкивается с человеком, действующим и после смерти. Но эта мистика оборачивается реальным криминалом.
Андрей Федоров — автор уникальный. Он знает тонкости и глубины человеческой натуры не только как писатель, но и как доктор психиатрии.Новый роман «Двенадцать обреченных» — история распутывания героем нитей иезуитски придуманного маньяком плана по уничтожению свидетелей… При этом сам герой должен был тоже погибнуть, если бы не его поразительная находчивость.
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.