Желтый караван - [29]
— Вам в милиции больше не работать! — шепнул Тишкин милиционеру.
— Пошли-ка, друг! — ему завернули за спину руки и выкинули его из спальни.
— Ножичек-то не трогать! — грозно предупредил милиционер. — Сейчас подъедут.
На улице Тишкин стал просить, чтобы ему разрешили проститься с Лелей. Никто ему не отвечал.
В машине он сначала сидел спокойно. Вокруг неслась пустая, ярко освещенная улица.
— Стрелкову-то он до рубашки резанул, — сказал тот, что справа.
— Казенная. Были б кости.
Тишкин тоненько заскулил.
— Чего пищишь? — спросили слева. — Болит что?
— Отпустите, ребята! У меня тыща с собой!
— Счас! А как же! Чего жену-то располосовал?
— Она сама себя! Все подстроили!
— Начальники разберутся.
— Пить меньше надо, — сказали спереди.
Тишкин попытался встать, стукнулся теменем о мягкую крышу. Его тут же посадили обратно ловким приемом, и он больше не шевелился.
В отделении, в резком белом свете метались какие-то фигуры, кто-то пел. Тишкина посадили на стул, с которого он тут же свалился и пополз к лейтенанту. Тот угрюмо наблюдал, как Тишкин облизывает ему сапог.
Тишкин показал на плакат:
— Лелечка пришла!
Пьяный на лавке зашелся от хохота.
— Спасибо, Лелечка, — согласился с ним Тишкин, пополз к плинтусу и стал с ним разговаривать, грозил ему пальцем, увещевал, обещал тыщу.
— Хватит! — приказал лейтенант. — Не умеешь — не берись!
Пьяный на лавке уже не хохотал, а визжал, показывая на Тишкина.
— Вот видишь, Лелечка, — сказал Тишкин плинтусу, — они думают, что мы сумасшедшие, а мы сейчас с тобой будем спать.
— Тьфу! — обернулся лейтенант к двери. — Ну чего? Будешь звонить?
— Позвони мне, позвони! — запел Тишкин, кланяясь и крестясь.
— Да явно же косит! Дурака валяет!
— А что мы с ним? Пускай дурдомовские разбираются!
— А я еще сильнее стану! — пел Тишкин. — Лелечка! Поехали! Да на последнюю, да на пятерку! Эх, нанял тройку лошадей!
— Дал я кучеру на водку! — подхватил пьяный, притоптывая.
— Тебя еще не хватало, — устало глянул на него лейтенант. — А ты, который с ума сошел, ты еще ногами поколоти, как шизофреник.
— Спасибо, Лелечка! — сразу согласился Тишкин. — Я посплю.
Он прополз на четвереньках до угла, уткнулся в плинтус, шепча и подвывая.
— Ну ты! — удивился пьяный. — Чего не играешь?!
— Тихо, Федотов!..
— Встаньте! — сказали Тишкину. Голос был новый. Тишкин охотно встал.
Бородатый, с красными, измученными глазами, в халате.
— Что случилось с вами?
— Лелечка пришла! Люблю ее страстно! Жрица Амона! Флора!
— Это кто?
— Жена любимая! Толстенькая такая! Пляшет вон: «тяп-тяп, тяп-тяп»!
— И где же она? Видите ее, что ли?
— А вон, вон! Под стульчик полезла! Вон побежала! Как жучок!
На стол полетела коробка с кольцом, сотенные.
— У него и правда тыща! Считайте.
— Руки вытянуть! Пили много в последний год? Похмелялись?
— «Наполеончик»! По бутылочке! Похмелялся, дедушка, похмелялся!
— В день по бутылке, что ли? Это — истерия. Но надо брать.
— Лелечка! Где ты? Вон, вон побежала! Толстенькая — ужас!
— Косит-то, косит, да выкинуть чего-нибудь может.
— Ну счастливо. Много сегодня?
— Как у вас — так у нас. Таких-то не было пока. Одевайтесь! Поехали!
Вышли на крыльцо.
— Куда?! А Лелечка?!
— В твою районную.
В машине у Тишкина всерьез разболелась голова. Он тер виски, стонал.
— Сейчас те подлечат, — усмехнулся санитар.
На носилках лежала и улыбалась девушка, непрерывно считавшая лампы на потолке: раз, два, два, раз…
Врач сидел за перегородкой. Свет фонарей задевал только его бороду, да изредка сверкали зубы, когда он оборачивался и смотрел на Тишкина, смеясь и что-то объясняя водителю, а тот безразлично кивал. Слева побежал бетонный забор.
— Леля! — крикнул Тишкин.
— Хватит! — рявкнул санитар. — Орете тут целый день! Уже приехали.
Круто завернули, подпрыгнули, встали.
— Выходи! — санитары вылезли первыми. Тишкин видел, как они привычно разделились, обходя крыльцо слева и справа.
— Да я не убегу! Вы же меня к Лелечке привезли?
— А как же?!
Распахнулась дверь, и Тишкин вступил в сумасшедший дом.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Сосед Тишкина по дому, но не по подъезду, а тот, что проживал через двор, в другом крыле дома, тот самый, седой и благообразный, являвшийся иногда миру в окне, обрамленном ангелочками и пилястрами, старец Аввакум, что-то все-таки видел.
Тут сыграла роль буйная тень Тишкина, его сверхбра, озарявшие старцу полспальни. Старец в ту ночь даже после радедорма не мог заснуть и с нарастающим любопытством наблюдал, как по стене спальни в ярком прямоугольнике движется взад-вперед овальный, окруженный оранжевым нимбом предмет-тень, загадочная, напоминавшая о космосе и тайнах мироздания.
— Аэростат! — сказал старец.
Он выбрался из теплой, продавленной постели, нащупал тапочки и подкрался к окну.
Два окна напротив сияли, и видно было, как блестящая, желтая лысина возникает в одном из них на фоне темных панелей, заслоняет на секунду нестерпимый, как лимонным соком секущий глаза, букет ослепительных точек-бра, чтобы через две-три секунды снова пересечь бра и панели в обратном направлении. Мудрый Аввакум задумался над происходящим. В этой квартире, где не любили закрывать занавески, он еще с прошлого года обнаружил стройную девушку, часто танцевавшую в гостиной или на кухне. Судя по слухам и собственным наблюдениям старца, девушка эта не могла быть дочерью лысого господина, давно проживавшего в квартире, а, следовательно, события разворачивались закономерно.
Андрей Федоров — автор уникальный. Он знает тонкости и глубины человеческой натуры не только как писатель, но и как доктор психиатрии.Роман «Зомби» о следователе, который сталкивается с человеком, действующим и после смерти. Но эта мистика оборачивается реальным криминалом.
Андрей Федоров — автор уникальный. Он знает тонкости и глубины человеческой натуры не только как писатель, но и как доктор психиатрии.Новый роман «Двенадцать обреченных» — история распутывания героем нитей иезуитски придуманного маньяком плана по уничтожению свидетелей… При этом сам герой должен был тоже погибнуть, если бы не его поразительная находчивость.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.