Желтые обои, Женландия и другие истории - [58]

— Если бы я считала, что это действительно правильно и необходимо, я, возможно, и заставила бы себя пойти на это ради тебя, дорогой. Но я не хочу, совсем не хочу. Тебе ведь не нужна чистая покорность, верно? Это ведь не та возвышенная романтическая любовь, о которой ты говорил? Жаль, конечно, что тебе приходится подстраивать свои индивидуальные особенности к нашим коллективным особенностям.

Вот ведь незадача! Я женился не на народе, о чем ей и сказал. Но она лишь улыбнулась, признав свои недостатки, и ответила, что ей приходится думать категорией «мы».

Ну и дела! Вся моя энергия сосредоточилась в одном желании, и не успел я глазом моргнуть, как она перенаправила ее в разных направлениях, на предмет обсуждения, возникший по ходу разговора и угасший где-то вдали.

Не следует думать, что меня отталкивали, игнорировали или бросали с затаенной в груди злобой. Вовсе нет. Мое счастье пребывало в руках столь всеобъемлющей женственности, какой я раньше и вообразить себе не мог. До свадьбы моя пылкая страсть, возможно, так застилала мне глаза, что я этого не заметил. Я безумно влюбился не столько в то, что видел, сколько в то, что мне хотелось видеть. Теперь передо мной предстала бесконечно прекрасная неоткрытая страна, где обитали сладчайшая мудрость и понимание. Я словно приехал в незнакомый прежде край с желанием есть, когда захочется, при отсутствии других особых интересов. А тамошние жители вместо того, чтобы просто сказать: «Есть будешь по режиму», вскоре вызвали у меня живейший интерес к музыке, живописи, играм, гимнастике, плаванию и работе с затейливым механизмом. И во множестве своих удовольствий я позабыл о неутоленном желании, дивно проведя время до обеденного часа.

Одна из самых умных и изощренных уловок стала мне понятна много лет спустя, когда мы были настолько единодушны в этом вопросе, что я мог лишь посмеяться над своими тогдашними затруднениями. Состояла она вот в чем. Понимаете, у нас женщины сохраняют как можно больше отличий от мужчин и предстают как можно более женственными. У мужчин свой мир, где присутствуют только мужчины. Мы устаем от мужественности и с радостью обращаемся к женственности. К тому же, сохраняя в женщинах как можно больше женственности, мы следим за тем, что когда мы к ним обращаемся, то всегда видим то, что хотим увидеть. А вот атмосферу в этой стране можно назвать какой угодно, только не соблазнительной. Само число женщин, связанных человеческими взаимоотношениями, делало их какими угодно, только не обольстительными. Когда, несмотря на все это, мои врожденные инстинкты и жизненные традиции заставили жаждать от Элладор чисто женского ответа, она, вместо того, чтобы отстраниться и тем самым заставить меня желать ее еще больше, намеренно слишком часто и долго окружала меня своим обществом — и всегда неженственным, если можно так выразиться. Это было и вправду очень смешно.

Вот я, создавший себе Идеал, к которому я страстно стремился, и вот она, преднамеренно навязывающая мне на переднем плане сознания некий Факт, который доставлял удовольствие, но мешал исполнению моего желания. Теперь я достаточно ясно себе представляю, почему определенная категория мужчин вроде сэра Алмрота Райта[9] противится профессиональному развитию женщин. Оно заставляет меркнуть половой идеал, временно его затеняет и исключает всякую женственность.

Конечно, в этом случае я так любил Элладор-подругу и Элладор-коллегу, что всегда и везде наслаждался ее обществом. Вот только… Когда я по шестнадцать часов в день наблюдал ее в неженском качестве, то мог отправляться к себе и спать, не видя ее во снах.

Вот ведь чародейка! Если кто-то и стремился обольстить и покорить человеческую душу, так это она, великая суперженщина. Я не мог постигнуть и толики подобного чудесного умения. Но вскоре я начал осознавать, что за нашим тщательно культивируемым отношением к жизни таится более древнее, глубокое и «естественное» чувство: умиротворенное благоговение перед Матерью.

Так мы вместе духовно росли в дружбе и счастье, Элладор и я. Росли и Джефф с Селис.

Что же касается Терри и Алимы, то мне жаль и очень стыдно. Конечно, можно и ее отчасти винить. Она не была таким тонким психологом, как Элладор. Более того, мне представляется, что у нее имелись уходящие вглубь времен затаенные атавистические черты более ярко выраженной женственности, которые не проявлялись, пока Терри не вызвал их к жизни. Но все мною сказанное не оправдывает его. Я не до конца понимал характер Терри. И не мог понять, будучи мужчиной.

Конечно, он находился в том же положении, что и мы, только с некоторыми оговорками: Алима, чуть более соблазнительная и гораздо менее способная как психолог-практик; и Терри, в сто раз более требовательный плюс во столько же раз менее разумный.

Очень скоро их отношения обострились. Сначала я думал, что когда они были вместе — она в своей великой надежде на продолжение рода, а он в своей великой радости победителя, — Терри вел себя бесцеремонно. Вообще-то я знаю это из того, что он говорил.

— Не надо меня увещевать, — как-то бросил он Джеффу незадолго до свадебной церемонии. — Не было еще женщины, которой бы не нравилось, что ее