Желтые небеса - [15]

В одном из сараев стоял бронекар. Мартин уже придумал, как переправить его в Валвэни, но пока ничего не предпринимал. Некое смутное чувство заставляло его осматриваться и выжидать, выжидать и осматриваться. Это сродни звериному чутью, когда шерсть на загривке встает дыбом, а почему – поди разберись.

Во-первых, порой Мартин замечал слежку, однако поймать того, кто за ним следит, до сих пор не сумел. Тот каждый раз очень своевременно исчезал, словно таскал с собой портативный аппарат для гиперпространственных перебросок. Но ведь такие аппараты есть только в фантастическом кино! Значит, техника тут ни при чем, просто Мартин столкнулся с достойным противником.

Во-вторых, Отур Санезко опасался, что на Валтея будет совершено покушение. С эмигрантами из Кардубы нередко случались неприятные вещи: или травма, или пищевое отравление, или изобьет уличная банда… Смертельный исход маловероятен, но здоровье надолго останется подорванным. Санезко предполагал, что кардубийские Служители мстят таким образом сбежавшим «отщепенцам». Той же точки зрения придерживалась и зитанийская полиция, однако собрать исчерпывающие доказательства ей до сих пор не удалось. На всякий случай Санезко прислал двух охранников и распорядился, чтобы Валтей не выходил в город без сопровождения. Мартин тоже все это учел, хоть и решил, что сводить счеты с инопланетянином Служители не посмеют – побоятся последствий.

В-третьих, анонимное письмо, подброшенное позавчера, под носом у охраны, пока Мартин гулял по Хартабону. Письмо поставило его в тупик – один стиль чего стоил!

«Подлец раскормленный, я тебя узнал! Там, давно – это был ты!……. (нецензурная ругань, некоторые слова написаны с грамматическими ошибками) Теперь я стал Всемогущ. Тогда ты был заодно со всеми против меня, и теперь поймешь, каково мне было. Я тебя раздавлю и поставлю на место, где и есть твое настоящее место. Трепещи… (нецензурное слово)! Я пришел сюда, несмотря на то, что вы со мной тогда сделали. Но сначала ты меня еще вспомнишь!»

Написано на импере, от руки, а конверт подписан по-чадорийски – «Мартину Пааду». Воспользовавшись установленной в бронекаре аппаратурой, Мартин подверг послание графологическому анализу, но в памяти компьютера не нашлось образцов этого почерка. И отпечатков пальцев на листке не было. Что это значит? Кто-то хочет его запугать, чтобы он побыстрей убрался с Кадма? Нет, не то… Уважающие себя сотрудники спецслужб таких писем своим конкурентам не пишут. Скорее, такое письмо можно получить от психа, одержимого манией кого-либо преследовать – причем жертвами преследования чаще всего становятся люди, достаточно известные, а Мартин Паад как раз к этой категории и принадлежал.

«Кто-то из богатых туристов свихнулся, – решил он. – Бывает… Только ты, парень, не на того напал. Если проявишься – я тебе такой триллер устрою, какого ты ни в одном кино не увидишь. Сразу вся дурь вылетит!»

Больше автор письма не давал о себе знать, да Мартин и не принимал его всерьез. И все же что-то его беспокоило… Непонятно что. Поглядев из окна второго этажа на раскаленные оцинкованные крыши сараев, на грузовик с оборудованием для Валтея во дворе, на соседние деревянные домишки, на монументальную, отбрасывающую густую тень эстакаду на фоне послеполуденного неба, Мартин в раздражении хмыкнул. Он и сам не смог бы сказать, почему до сих пор торчит в Хартабоне и бездействует.

Скрипнула дверь.

– Привет! – на пороге стоял Валтей. – Мартин, они сейчас приедут! Ты не согласишься меня выручить?

– Кто приедет? – спросил Мартин.

– Отур Санезко и его племянница Селия. Ты еще не знаком с ней? Это замечательно умная девушка! Отур – человек прогрессивных взглядов, и, когда Селия захотела получить инженерное образование, он все ей устроил. Мартин, ты когда-нибудь видел девушек-инженеров?!

– Да сколько угодно, – он пожал плечами.

– А… Это там, у вас… У нас на Кадме исключительная редкость, чтобы девушка получила серьезную профессию. Селия Санезко – одна из первых. Я уже два раза говорил с ней. Скоро она будет здесь. Мартин, я понимаю, что это фамильярная просьба, но сейчас некогда вызывать портного…

– Что тебе нужно?

Валтей замялся, потом сказал:

– Твой хороший костюм. У меня нету.

Мартин дал ему свой лидонский выходной костюм, белый с черными лампасами и черным жабо. Валтею он пришелся впору – рост и сложение у Мартина с кардубийцем были примерно одинаковые. Когда снаружи послышался шум подъезжающего автомобиля, Валтей, просияв, бросился во двор. Мартин вышел следом. Перед крыльцом стоял длинный зитанийский лимузин с откидным кожаным верхом, бронзовыми статуэтками на высоком квадратном капоте и алыми шинами.

– Наша новая марка, – похлопав по капоту, не без гордости сообщил Санезко.

Мартин вежливо изобразил восхищение, хотя вид машины его позабавил.

Вместе с Отуром приехали трое его инженеров, Селия – статная девушка с миловидным веснушчатым лицом, и еще один престарелый родственник. После ленча в столовой перешли в гостиную, где на сдвинутых столах лежали чертежи Валтея. Мартина не покидало впечатление, будто он находится в музее: все тут было сделано из натурального дерева дорогих сортов, ароматного, тщательно отполированного, украшенного скупой элегантной резьбой. Ручная работа. Ни одного предмета, отштампованного из пластика или псевдостекла, какие попадаются даже в варварских поселениях Тигоны и Адикаи, не говоря уж о более цивилизованных местах. Изолированность Кадма на каждом шагу бросалась в глаза, но она не делала Кадм ущербным: просто этот мир обладал сильно выраженной индивидуальностью. «Гиченгли – осел», – подумал Мартин. Зитанийцы – такие, как Отур Санезко, – нравились ему гораздо больше.