— Где? — не понял я.
— Чернокнижник. Я про него говорю.
— Откуда мне знать!
— Арсен. Это Арсен ди Дусер.
— Брат?
— Родственник. Дальний.
— Всё равно не понимаю, — я устало опустился на ближайший валун. После схватки с чернокнижником, я чувствовал себя так, будто из меня высосали все соки. — И что нам с того?
— Я же тебе говорил про род ди Дусеров.
— Он предатель? — прямо спросил я.
На все эти эльфийские заморочки не было никаких сил.
— Да, как видишь. И сейчас опять будут говорить, что ди Дусеры…
Эльф не закончил, отходя в сторону. Я понял, что он сильно распереживался.
— Послушай, Бернар, да везде же есть крысиные души. Даже мы с вами порой думаем о том, чтобы…
— Я всё понимаю, — повернулся Бернар. — Но судить-то будут по фамилии… по нашему роду! И скажут: «Вот видите — ди Дусеры это гниль!» Никто не вспомнит, что во время Ночи Астральных Порталов на аллоде Кирах, именно наш Дом принял удар на себя. Никто не вспомнит, что многие годы Большой Игры правили мы, поддерживая мир и справедливость…
— Успокойся, брат, — сказал Первосвет.
Эльф замолчал и закрыл глаза. Мне показалось, что он опять молится Тенсесу.
— Вы лучше, ребята, скажите, — начал я, — это конец или нет?
— Или нет, — ответил эльф, поворачиваясь ко мне. — Мне кажется, что Арсен…
Закончить эльф не успел: мы услышали шаги. Они эхом разнеслись по галереям пещеры.
— Это где-то там, — махнул в сторону костра Первосвет.
Мы осторожно вышли на площадку и выглянули с откоса вниз: по одной из галерей медленно двигался свет. Это был факел.
— Трое, — проговорил Бернар. — Идут на запад.
Мы огляделись: спуститься было негде.
— Надо вернуться к первой развилке, — предложил я. — Скорее всего, они пошли тем путём.
И мы, передохнув, отправились назад через «кишку» и «чрево змеи». В «красную» залу добрались спустя где-то полчаса. Дорога назад отчего-то оказалась гораздо длиннее.
Второй тоннель был сильно изогнутым и узким. Идти стало гораздо тяжелее: во-первых, он был частенько заполнен водой, доходившей порой до пояса, а во вторых здесь было ещё холоднее. Вот не думал, что в пещерах может быть настолько морозно. Мы вышли в тот самый зал, вид на который открывался с площадки Арсена. Его тело лежало в небольшой лужице, ставшей от крови тёмно-бордовой.
Бернар склонился над чернокнижником, и вдруг заметил:
— Порой, Бор, я тебя начинаю бояться.
— Отчего? — тихо спросил я.
— Ты совсем не боишься убивать.
— Как это? — не понял я, и спросил вполне откровенно.
— По-моему, для тебя это так же, как в кустах поссать. Ты чем раньше занимался?
— Охотился.
— Не похоже.
Мы обошли несколько огромных сталагмитовых столбов, и пришли к следующему тоннелю. Он сделал два крутых витка и вывел нас к низкой зале, откуда шагах в пятидесяти левее виднелся выход из пещеры.
— Будьте готовы, — проговорил я, снимая лук и доставая стрелу.
Первым к выходу приблизился Бернар: он долго выглядывал наружу, а потом, вернувшись, рассказал:
— Впереди какая-то бухта. На берегу насчитал человек двадцать канийцев.
— Что делают?
— Грузятся на корабль.
— Что? — мы с Первосветом встрепенулись. — Корабль?
— Небольшой фрегат. Какая-то старая модель. Название не увидел.
Приблизившись к выходу, мы стали втроём наблюдать за берегом.
— Да там на самом фрегате ещё около двадцати человек, — заметил Первосвет.
— На юте стоит брат Велеса, — проговорил Бернар. — Я его знаю, это Берест.
— И что будем делать? — после небольшой паузы, спросил я.
Никто не ответил.
Я устало протер глаза. Несмотря на холод, пот струился в три ручья. Сердце до сих пор билось в каком-то галопе затравленной лошади.
Двадцать человек. В принципе, не так уж и много. Действовать просто надо спокойно и уверенно. Нужен план. Чёткий план… Где его только взять?
— Посмотрите наверх, вон туда, направо, — показал Первосвет рукой.
Мы подняли головы: вдоль пологого склона поднималась узкая тропинка. Она вела к небольшой деревянной хижине, недалеко от которой в воздухе висел огромный прозрачный голубоватый кристалл, заключённый в гигантских размеров каменное кольцо. А у потухшего костра у входа дремали двое часовых.
Бернар посмотрел на меня, словно чего-то ожидая.
Я недолго думал и вытянул из колчана две обычные стрелы. Ветра не было, солнце в глаза не било, да я и сам был не пьян — в общем, все благоприятные условия.
Прогнав все мысли, я натянул тетиву, оттягивая перо к своему правому уху. Глаз не прищуривал, а смотрел прямо на первого часового, сидевшего спиной (какая беспечность) к входу в пещеру.
Дын-н-нь! Звук спущенной тетивы не вырвался наружу. Он ушёл вглубь тоннеля.
Часовой захрипел, пытаясь понять, отчего не может сделать вдох. Наконечник прошёл под затылком и разорвал трахею, выходя из-под подбородка. Второй его товарищ даже глаза не открыл посмотреть на то, отчего хрипит застывший в нелепой позе напарник. А тот отчаянно попытался встать на ноги, но теряя последние крохи сознания, рухнул в затухающий костёр.
Вторая стрела пропела свою песню и воткнулась в левый глаз второго часового. Её наконечник был похож на широкий дубовый лист, и потому она без труда прошла сквозь мозг и вылезла из головы на треть своей длины.
