Железо, ржавое железо - [64]

Двадцать второго января Дэн проснулся спозаранок. Одиннадцать его товарищей по бараку еще спали: кто-то храпел, кто-то стонал, выкрикивая во сне имя жены или сестры. Он не стал зажигать свет – во внеурочный час это запрещалось – и чиркнул спичкой, чтоб зажечь свечу, подарок Красного Креста. Потом растопил печку дощечками от ящика из-под посылки и доел остатки сардин из банки, открытой накануне. Не бог весть что, конечно, но все же лучше тушенки. Потом он втянул спертый воздух барака и почувствовал, что что-то случилось. За спиной зевнул рядовой Шоукросс. Дэн прикурил два бычка, припасенных с вечера, и протянул один товарищу.

– Чую, что-то неладно, – сказал он.

– Да? По-моему, все как всегда. Тьма кромешная, хоть глаз выколи, а ставни откроешь – от снега ослепнешь.

– Говорю тебе, что-то не так. Прислушайся. Ухает где-то. Далеко. Вот опять. Слышал?

– Ничего я не слышу, кроме храпа.

– Черт возьми, грохочет где-то вдалеке. Я же слышу. Он надел шинель, вышел во двор и услышал грохот

отчетливее. Казалось, звук нарастал вместе с солнцем, не спеша выкатывавшимся из-за серых туч. В дверях соседнего барака стоял капрал Честер и тоже вглядывался в даль.

– Денек будет нескучный, – молвил Дэн и пошел к забору из колючей проволоки.

Поскользнувшись на расчищенной от снега ледяной земле, он заметил, что на сторожевой вышке никого нет. До ворот лагеря было неблизко, и он, чертыхаясь, несколько раз падал, прежде чем до них добрался. Широкие брусчатые ворота в паутине из колючей проволоки были распахнуты, охраны не видно, сторожевая будка пуста. Удрали, гады, ночью, смылись немцы поганые. Поняли, что русские наступают, и смотали удочки. Около трех часов ночи Дэн слышал рев грузовика, но не придал этому значения – мало ли чем немцы ночью заняты: может, польских проституток привезли, а может, свинины раздобыли в ближайшей деревне со смешным названием Бигунька, попировать решили. Еще он расслышал свисток паровоза на станции в Роггене в трех милях отсюда, но и в этом ничего необычного не усмотрел. Дэн решил, что обязан явиться в офицерский барак и доложить о бегстве фрицев. Он постучал в дверь, за которой спал второй по старшинству майор Пилпел, американец. В ответ послышался храп. Он постучал сильнее. Сообщение Дэна живо согнало майора с постели.

Утренней Appell[51] не было. Полковник Хебблтуэйт собрал всех на плацу, чтобы сообщить то, о чем все уже знали. Дэна всегда впечатляло зрелище толпы из тысячи двухсот человек. Считай, четыре батальона, построенные в каре, слушали полковника, вставшего, чтобы всем было слышно, на пустой ящик в центре. Ни у кого не оставалось сомнений: грохот и вспышки на востоке – это наступление Красной Армии. Полковник Фрессер смылся, не сказав никому ни слова. Кабинет начальника лагеря пуст, документов не осталось, портрет фюрера повернут лицом к стене. Немцы все делают основательно. Продовольствие со склада, животных из хлева увезли, гараж тоже пуст. Все до последнего велосипеда забрали – и даже строчки на прощанье не черкнули.

Люди испуганно задрали головы, когда над лагерем на бреющем полете пролетали два самолета с красными звездами на крыльях. Разведчики покружили на малой высоте над Роггеном и повернули назад, на восток.

– Что ж, джентльмены, друзья мои, похоже, плен наш окончился, но бог его знает, что нам делать с нашей свободой. Мы можем остаться здесь и ждать русских, да только русским сейчас не до военнопленных: им надо немцев добивать, а не с военнопленными нянчиться. Никаких международных конвенций они не подписывали, своих западных союзников никогда не видели и понятие о нас имеют весьма смутное. К счастью, у нас есть британский и американский флаги, а наши друзья-лягушатники, точнее офранцуженные темнокожие братья, которые вряд ли понимают наш язык, а значит, и то, что я говорю, имеют свой триколор. Как предусмотрительно было со стороны Красного Креста поднять наш дух с помощью этих патриотических символов! Итак, мы свободны – так зачем нам оставаться в тюрьме? Ворота открыты, мы можем двигаться на запад вдоль железной дороги, хотя, вне всякого сомнения, Красная Армия нас опередит. Предлагаю послать кого-нибудь на рекогносцировку в Рогген. Интересно, что там творится.

– Кругом еще может быть полно фрицев, полковник, – возразил майор Пилпел.

– Спешно покинувший нас комендант был настолько любезен, что успел ознакомить меня с положением на фронте. Немецкая линия обороны находится самое меньшее в ста милях к востоку отсюда, и при необходимости немцы отступят за Одер. Здесь линия обороны у них довольно узкая, ведь им теперь приходится воевать на два фронта. Думаю, что гарнизон Роггена покинул город, а население эвакуировано на поездах, грузовиках и других средствах передвижения. Есть надежда, что там остались кое-какие припасы. Наши пайки, полученные от Красного Креста, скоро кончатся, а новых не предвидится. Добровольцы на разведку – шаг вперед.

Рогген был знаком Дэну по походам на рыбалку. Может, еще разок удастся порыбачить – только лед пробить, а самодельная удочка всегда при нем. Дэн, за с ним рядовые Шоукросс, Мэссинджер, капрал Моксли, носивший свои лычки, несмотря на то, что звание уже упразднили, рядовой Леонардино, американский капрал Шварц, знавший идиш, близкий к немецкому, и сержант Кобб из Королевского инженерного полка вызвались идти первыми. Старшим назначили американского пехотного лейтенанта Свенсона – янки везде верховодят.