Железо, ржавое железо - [62]

После такого разъяснения полковник Боголеев вскипел, а Юрий Петрович Шульгин, говоривший по-английски грамотно, но с сильным акцентом, сообщил подполковнику Секкеру, что полковник Боголеев крайне не удовлетворен позицией британцев. Напрасно дипломат пытался сгладить ярость полковника. Брызгая слюной, Боголеев перекричал его:

– Вранье! Это самые что ни на есть дезертиры, которых всех до одного переловят и привлекут к ответственности.

– Мы знаем, СМЕРШ уже работает и на нашей земле, – спокойно сказал Редж.

Полковник Боголеев готов был удушить Реджа и несколько раз ткнул его толстым пальцем в живот. Редж сказал, чтобы тот прекратил тыкать ему в живот, иначе, несмотря на звание, получит в ухо. Пытаясь разрядить обстановку, подполковник Секкер приказал рядовому Уаттсу, совмещавшему должность писаря и горниста, протрубить общий сбор и построить лагерников на плацу. Уаттс озабоченно заметил, что люди сбегутся, решив, что их зовут на кормежку, – они на любой сигнал горна выходят с мисками и ложками. Тогда подполковник велел оповестить каждый барак отдельно, предупредив, чтоб посуду с собой не брали, и построить лагерников на плацу, потому что к ним хотят обратиться представители высшего командования русских.

Прежде чем обратиться к народу, представители советской военной миссии пожелали осмотреть информационный уголок. В плен к немцам, объяснили они, попали политкомиссары, не поддавшиеся нацистской пропаганде. По мнению советских властей, их можно использовать в подобных лагерях для политпросвещения в духе марксизма и для информирования о положении на фронтах, в первую очередь, разумеется, на восточном, потому что на западном фронте и на Тихом океане ничего серьезного не происходит, капиталисты играют в войну. Редж сообщил, что вынужден огорчить гостей: единственный полит-комиссар, попавший в их лагерь, Павел Андреевич Викторов, по достоинству оценил преимущества демократии и сейчас проживает у одной ирландки в Бангэйе. На сей раз не выдержал майор Лимонов. Несмотря на тщедушную комплекцию, он взорвался как вулкан и долго продолжал бушевать в комнате, порядок в которой поддерживали двое оборванных лагерников, судя по всему, истинно верующих православных русских. Их усилиями информационный уголок был превращен в часовню: алтарем служил стол, накрытый одеялом и уставленный изготовленными в лагере иконами. Посередине красовалось аляповатое изображение Богоматери с Младенцем, нарисованное цветными карандашами на бурой бумаге и украшенное бумажными цветами. Редж с особой гордостью рассказал о набожности многих обитателей лагеря. Из Лоустофта регулярно приезжает русский священник, а местный викарий оказывает ему всяческое содействие, позволяя проводить православные службы в англиканской церкви. В такие дни там собирается почти весь лагерь. Для грамотных викарий даже помог собрать небольшую русскую библиотеку. Майор Лимонов мрачно покосился на дореволюционные издания Толстого, Достоевского, Гоголя, Чехова и в ярости отшвырнул сочинения эмигрантских авторов Дубенкова и Бадина.

– Эти книги нужно сжечь, – сказал он.

– Тот, кто сжигает книги, – ответил Редж, – вскоре начнет сжигать людей. Эти книги нам дороги еще и потому, что это подарок нашего викария.

Майор Лимонов, опустив глаза, принялся сдирать со стены плакаты британского Министерства информации, демонстрировавшие красоты сельской Англии.

Едва сдерживая негодование, советские представители отправились осматривать кухню, где в это время повар-капрал с двумя русскими помощниками варил британское подобие русского борща. Редж сообщил, что борщ – любимое блюдо обитателей лагеря: они готовы есть его дважды в день. К счастью, со свеклой перебоев нет, ее в изобилии выращивают в Суффолке.

Послышался горн, и спустя минуту гости увидели своих оборванных соотечественников, которые, гремя мисками, штурмовали столовую. Потребовались немалые усилия, чтобы вытолкать их обратно и построить на плацу. Некоторые, заметив трех разъяренных офицеров Красной Армии, попытались ретироваться. Как назло, начался дождь. Сквозь туманную морось полковник Боголеев втолковывал построенным в грубое каре голодным скептикам, что главнокомандующий Сталин не забыл про своих товарищей по оружию и сейчас предпринимаются все усилия для их скорейшего возвращения на родину. Этому препятствуют интриги английских капиталистов, забастовки докеров и буржуазная привычка к хроническому безделью, приводящие к задержке морских транспортов. Находясь вне поля зрения полковника, Редж пытался дать понять людям, что все это лживая пропаганда. Обеспокоенные лагерники оценили его усилия и принялись тяжело вздыхать, а некоторые даже решились на грубый хохот. В конце концов те, кто побойчее, стали выкрикивать: конечно, главнокомандующий нас не забыл, ждет не дождется, как бы до нас добраться, накося выкуси, товарищ Сталин, маршал хренов, пусть уж лучше свободная Англия о нас позаботится.

– Не позаботится, – сказал Реджу чуть позже Юрий Петрович Шульгин. – Ваши господа Черчилль и Иден уж не знают, как услужить Сталину, чтоб избавиться от этой обузы. Грядет новый мировой порядок.