Черный внедорожник остановился рядом с ней. Стекло со стороны водительского кресла опустилось, и Александра, к своему удивлению, увидела за рулем молодую, коротко остриженную блондинку в красной футболке. Девушка сделала пригласительный жест, указывая на заднюю дверцу:
– Садитесь! Сюда, садитесь!
Александра открыла заднюю дверцу и различила на соседнем сиденье Маневича. Свет уличного фонаря четко обрисовывал его резкий сухой профиль. В машине было темно, светилась только приборная доска.
– Садитесь же, – негромко повторил Маневич, и Александра послушно села в машину.
– Скажите точный адрес! – обернулась к ней блондинка.
Александра сказала, и девушка тихонько присвистнула:
– Одни пробки… Весь центр стоит. Час, не меньше, ехать. Пешком быстрее.
– Поезжай уже! – не без раздражения прервал ее Маневич.
До первого светофора ехали молча. Александра не могла отделаться от ощущения, что все это происходит во сне: знакомство со знаменитым коллекционером, таинственность, которой он окружил их вполне прозаическое деловое сотрудничество, машина, медленно пробиравшаяся через пробки, юная девушка за рулем… Она повторяла про себя слова Марины Алешиной: «Не упускай шанс!»
– Ксения, моя старшая дочь, – внезапно представил девушку Маневич. Машина стояла на перекрестке, пропуская плотный поток машин. Стемнело, и казалось, что по бульвару движется ало-золотая огненная лава.
– Очень приятно, – откликнулась Александра.
Девушка обернулась и вынула из уха наушник:
– Взаимно. Представляете, папа не умеет водить машину! Я сегодня вместо шофера. Наш Эдик отпросился на вечер.
– Следи за дорогой! – нервно перебил ее отец.
Ксения спокойно отвернулась, желтый свет сменился зеленым, машина тронулась с места. Маневич сидел рядом с Александрой неподвижно, скрестив руки на груди, его светлый джемпер становился то оранжевым, то зеленым, в зависимости от уличного освещения. Молчание его, по всей видимости, не тяготило, и он не считал себя обязанным развлекать спутницу разговорами. Александра также предпочитала молчать. Она рассматривала улицы за окном, огни, тени прохожих, сверкающие витрины. Шел одиннадцатый час, но всюду кипела жизнь, кафе и рестораны были заполнены. Художница любила это время суток, и если ей случалось возвращаться домой поздно, она останавливалась возле освещенных витрин и окон. Все они представлялись ей огромными картинами, сияющими в темноте, картинами живыми, загадочными, непредсказуемыми.
– Вы сейчас свободны?
Странно поставленный вопрос Маневича застал художницу врасплох. Она не сразу сообразила, что он имеет в виду, и запоздало подтвердила, что совершенно свободна, не считая мелких заказов на реставрацию.
– Это хорошо, – сказал Маневич. Он умудрялся говорить одновременно раздраженным и равнодушным тоном. – Я вам собираюсь задать много работы.
– Я люблю работу! – Александра рискнула улыбнуться. Маневич не ответил на ее улыбку и продолжал:
– Марина сказала мне, что вы хорошо умеете продавать и у вас большая клиентская база. И главное, вы не болтливы. Это важно для меня.
– Марина все сказала верно, – борясь с волнением, кивнула Александра. – Если что-то не продается в России, я сразу предложу за рубеж. А некоторые вещи лучше сразу на вывоз. Смотря что…
– До этого еще дойдем, – Маневич взглянул на часы, поморщился и обратился к дочери:
– Слушай, мы так до часу ночи будем ехать! Может, как-то переулками попробуешь?
– Я еду единственной дорогой, которая едет, – хладнокровно ответила девушка.
Маневич откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Александра, косясь на его профиль, вновь подумала, что этот человек сильно волнуется, хотя умело это скрывает. «Значит, кризис накрыл и этого титана… – ей вспомнились сомнения Марины Алешиной по поводу нынешнего благополучия Маневича. – Продажа части коллекции… Невозможно даже вообразить, что может представлять из себя эта часть!» От волнения она часто облизывала губы. Сухой кондиционированный холод остужал горевшие щеки и странным образом убаюкивал. Эта смесь нервного возбуждения и сонливости придавала поездке еще больше фантастичности. Александра чувствовала ломоту в висках. Ей казалось, что поднимается легкий жар. «Только не заболеть, – твердила она про себя. – Только не сейчас!»
– Пап, впереди две аварии и все стоит, – внезапно произнесла Ксения. Они уже с минуту не двигались, прижатые к тротуару застывшим потоком машин. – По навигатору вам до места шесть минут пешком, если пойдете напрямик через дворы. А ехать придется вокруг всего квартала, в переулок я соваться не могу, там одностороннее движение.
– Пойдем пешком! – решительно сказал Маневич.
Александра взглянула в окно, увидела знакомые дома на бульваре и воскликнула:
– Конечно, отсюда даже за три минуты можно дойти! Дворами. Я все тут знаю.
Маневич открыл дверь со своей стороны, вышел на тротуар, Александра выбралась следом за ним. Коллекционер наклонился и крикнул в салон:
– Приезжай и стой там, жди меня. Никуда не вздумай уходить!
– Ладно! – глухо донеслось из машины.
Когда Александра со своим молчаливым спутником сворачивала в переулок, она оглянулась и нашла взглядом машину на прежнем месте. Внедорожник не продвинулся и на метр. Ей показалось, что Ксения машет им с водительского места, и Александра на всякий случай махнула в ответ. Маневич не оборачивался.
