Железные ворота - [92]

— Перестань ныть, Мэри. Мы должны встретиться с чужим человеком, научись же вести себя на людях. Никто не должен знать, болит ли у тебя живот или ты просто подыхаешь с голоду.

Тодорос беседовал с какими-то важными господами, и Евтихису пришлось подождать. Он стиснул пальцы Мэри — пусть боль напомнит ей, что она должна вести себя прилично. Потом он почтительно приблизился к Тодоросу, вежливо поздоровался с ним и сел вместе с Мэри за его столик. Тодорос спросил, что им заказать, и Мэри, ответив: «Спасибо, ничего», поглядела выразительно на Евтихиса — она, мол, хорошо усвоила его урок.

Евтихис тут же рассказал Тодоросу о задуманном им деле и попросил совета. Тодорос смотрел то на дверь, то на стенные часы, словно с минуты на минуту мог появиться человек, встречи с которым он хотел избежать.

— Сейчас самый ответственный момент в моей жизни! Я должен заняться верным делом…

— Понимаю, выкладывай быстрей, что тебе надо.

— Помоги мне… На тебя я могу положиться. Надеюсь и на Андониса, он знает рынок. Но с тобой я буду всегда советоваться. Ну вот, я решил открыть ткацкую мастерскую. Это, пожалуй, мне больше всего по душе… Ты мне поможешь?

— Ладно, — сказал, вставая, Тодорос. — Обдумай все хорошенько и приходи, потолкуем. Но в этой кофейне ты меня больше не встретишь. Приходи утром на площадь Синтагма, рядом с министерством, наверху…

— Привязался к тебе кто-то? Не могу ли я быть тебе чем-нибудь полезен?

Тодорос не ответил. Он быстро пошел к выходу, лавируя между столиками. Евтихис в недоумении посмотрел ему вслед, взял Мэри за руку, и они тоже ушли.

Вангелия обрадовалась, что Андонис рано вернулся. Но он, искоса взглянув на консервы, поставил по обыкновению портфель на пол и, потирая руки, сказал:

— Сегодня мне надо закончить статью…

Он бросил на стол сигареты, спички, карандаши, а какую-то коробочку протянул Вангелии:

— Это тебе.

— Что это?

— Три раза в день. Сейчас примешь две.

Вангелия испуганно отдернула руку и забилась в угол.

— Ты знаешь, для чего это, мы же с тобой говорили. Бери. Сегодня я занят по горло… Таблетки очень эффективны; прекрасный врач…

— Я не стану принимать их, — угрюмо сказала Вангелия.

— Прими сейчас же, брось глупости! Все решено. Тебе следовало бы самой понять…

Не обращая внимания на ее возражения, он разложил на столе бумаги и начал писать.

— Ну, Вангелия, теперь каждый из нас займется своим делом.

— А какое мое?

— Ты должна принять две таблетки.

Андонис принялся вычерчивать диаграмму цен на товар. Наброски статьи показались ему очень поверхностными, и он перечитал собранные материалы. «В статье должно чувствоваться глубокое знание экономики; все эти сапожники, выдающие себя за экономистов, пишут одну ерунду, — размышлял он. — Они умеют только красоваться и судят обо всем поверхностно, не давая себе труда подумать хорошенько. Чтобы произвести впечатление, они лишь гонятся за трескучей фразой». И Андонис углубился в работу. Время шло, а он лишь рвал бумагу. «Начало статьи должно быть многообещающим и сжатым. Какая-нибудь интересная, с блеском изложенная мысль».

— Ну, Вангелия?

— Что?

— Опять ты за свое… Ведь решено…

Андонис писал все, что приходило ему в голову, без всякой связи и плана; может быть, он отвлечется и стряхнет с себя тупое оцепенение.

Если бы Вангелия послушалась его, он скорей бы справился со статьей. Мысль его заработала бы четко, внимание не рассеивалось бы.

— Выпей, дорогая, — и делу конец. Я хочу поработать, ну, пожалуйста.

Так как она, точно глухая, продолжала сидеть не шевелясь, Андонис встал, распечатал коробочку и взял оттуда две белые таблетки. Он подошел к Вангелии, но она вскочила с места и спряталась от него за стол. Андонис кинулся за ней. Глаза у Вангелии от страха расширились, но все равно она казалась очень красивой. Он пододвинул стол к стене — теперь она от него не уйдет.

Но она выскользнула из ловушки, пробежала мимо коробок с консервами, стараясь не прикасаться к ним, словно они таили в себе какую-то опасность. Куда ей деваться? Комнатка стала еще тесней.

Наконец Андонис поймал Вангелию. Она закричала и отвернулась от него. Но он крепко сжимал ее, словно пытался выдавить из ее тела новую зародившуюся жизнь. Она отстранила его лицо, как тяжелый камень, который вот-вот придавит ее…

— Я хочу ребенка и сохраню его.

— А я не хочу.

На шее у него вздулись вены толщиной с веревку. Зубы были угрожающе оскалены. Вангелия пыталась ослабить сдавливающие ее тиски, вырваться из этих опасных объятий: они могут повредить ей. Андонис тем временем старался запихнуть ей в рот таблетки, но она сжала губы и заслонилась от него ладонью. Вдруг руки его заскользили по ее телу.

— Не прикасайся ко мне! — закричала она. — Не трогай меня…

Он нежно гладил ее по волосам, просил как можно ласковей помочь ему — ведь и в ее интересах покончить поскорей с этой историей.

— Почему ты смотришь на меня с такой ненавистью? Я люблю тебя. У меня нет в жизни ничего и никого, кроме тебя. Помоги мне.

— Нет, я хочу ребенка.

Он подвел ее к кровати.

— Сядь, поговорим.

Но Вангелия ничего не слышала. Взгляд ее был прикован к полу, она мяла в руках носовой платок.