Железные ворота - [34]

— Мне он не нужен. — Когда Эльпида взяла приемник, Евтихис прибавил: — Дарю его тебе, чтобы ты не скучала. — И ушел.

Пройдя целый квартал, Евтихис вдруг остановился. Сколько времени потратил он зря, так и не сказав Эльпиде того, что хотел!

Операция с контрабандой напомнила чем-то Евтихису его «налеты» на немецкие грузовики во время оккупации. И Евтихис почувствовал вдруг, как потянуло холодным ветром. Неужели опять ему грозит опасность? Тодорос платит хорошие деньги, а он, пока у него не наладятся дела, вынужден браться за все, что ему подвернется. Но если думать об опасности, то никогда не добьешься успеха. Разве впервые идет он на риск?

Евтихис распорядился, чтобы в полдень Михалис перевез на тележке вещи Мэри. Брат заупрямился: он стеснялся заходить в чужой дом. Но Евтихис посулил ему хороший подарок и легонько подтолкнул его для верности. Парень, насвистывая, покатил тележку. Тесть обещал Евтихису на первых порах только кровать и добавил, что гардероб, стол, буфет и стулья он уже заказал столяру, но тот закончит работу лишь через несколько дней. Евтихис объяснил старику, что не торопится со свадьбой, все эти дела — не его забота. Но кое в чем он проявил настойчивость, зная прекрасно, что тести щедры на обещания, а вот получить с них что-нибудь удается, лишь пока ходишь в женихах. Но насчет мебели Евтихис сделал тестю уступку. Первое время они с Мэри обойдутся без шкафов и стола, нужна только кровать. «Мы не собираемся принимать гостей», — сказал он Мэри, которая непременно хотела обзавестись гардеробом с запирающимися ящиками, чтобы можно было надеть ключи на колечко и прятать их в укромное место. «Это, деточка, все ерунда. Скажи лучше старику, чтобы он выложил денежки, вот это дело серьезное».

После того как Евтихис отправил брата за вещами Мэри, он забежал посмотреть, что с матерью. Павлос уже пришел домой, и вся семья молча сидела в комнате.

— Ты что, с ума спятил? — накинулся старший брат на Евтихиса. — Как тебе взбрело в голову выставить мать из дому и приволочь ее сюда?

Евтихис посоветовал Павлосу быть повежливее и спросил, намерен ли он разговаривать по-деловому, спокойно, или предпочитает затеять драку.

— Мать она тебе или нет?

— А ты думаешь, что ее можно, как мяч, перекидывать от одного к другому? Ты не имеешь права вышвыривать мать на улицу только потому, что спутался с девкой… которой замуж не терпится, — отпарировал Павлос.

Евтихис вскипел, схватил стул и, прежде чем ему успели помешать, запустил им в Павлоса.

— Научись с уважением отзываться о моей жене.

Кровь залила лицо Павлоса. Увидев это, Фалия завопила что было мочи, а тетушка Стаматина стала белая как мел. Она испугалась, что старший сын в припадке гнева изобьет до полусмерти Евтихиса, как когда-то избил своего приятеля Томаса; ведь за эту историю Павлос отсидел полгода в тюрьме. Но сейчас он словно окаменел. Лишь глаза его злобно сверкнули, он слизал с губ кровь, хлынувшую из носу, и вытер платком лоб.

Фалия не давала им рта раскрыть. Она причитала, носилась по дому в поисках ваты, бинта, марли, йода и спирта, чтобы сделать мужу перевязку. То и дело спрашивала, не больно ли ему, советовала откинуть назад голову, прилечь. На Евтихиса она даже не взглянула ни разу, будто он был ни при чем, и Павлос просто случайно ушибся. Тетушка Стаматина словно приросла к стулу, но несколько раз она все же ухитрилась наступить Евтихису на ногу, предупреждая, чтобы он не больно-то разорялся.

— Ну, давай потолкуем теперь о матери, — предложил Евтихис.

— Лучше всего, — перебил его Павлос, — сними квартиру и переберись туда с женой, как сделал я в свое время. А еще лучше, если невесте дали немного денег в приданое, отстрой-ка ты себе где-нибудь комнатенку.

Пусть он воздержится от наставлений, ответил брату Евтихис, и не забывает, на чьих плечах вот уже сколько лет лежат все заботы о доме, в то время как он, Павлос, заходит туда только как гость.

— Скажи-ка ему и ты, мать, разве случалось когда-нибудь, чтобы у тебя не было халата или комнатных туфель, разве не вызывал я господина Асимакиса, стоило тебе прихворнуть. И пальто я тебе купил, и жакет. Скажи-ка, мать, неужто тебе чего-нибудь не хватало? Еды, одежды, лекарств? И теперь я также буду о тебе заботиться. Но я ни с кем из вас не желаю жить вместе. Предпочитаю, чтобы никто не знал, миловался я сегодня с женой или поколотил ее. И для молодой хозяйки лучше жить отдельно. А меньший брат обучится скорее ремеслу, если будет и день и ночь в мастерской. Думаешь, моей жене радость большая видеть его каждый день по утрам в одних подштанниках! А деньги, что получу от тестя, я не стану тратить на комнатенку в какой-нибудь дыре. Я их с пользой употреблю.

Павлос же твердил свое: оставь старуху в покое и сними квартиру.

— А тебя разве я не кормил и не подкидывал тебе на табачок, когда ты столько лет был безработный, без гроша в кармане? Кто, как не я, расплачивался за твое буйство, за суды? Ты забыл? И адвоката я нанял, и апелляцию подал, а когда ты вышел наконец из тюрьмы, у тебя и сигареты были, и кофе, и чистая рубашка. Ты спросил когда-нибудь, во сколько мне влетела эта твоя история? Ведь если бы не апелляция, ты мог бы и сейчас как миленький сидеть за решеткой! Знаешь, как я наседал на свидетелей Томаса, чтобы они не угробили тебя на суде? А мало посылок получил ты в тюрьме?