Железная команда - [14]

Треск заставил его обернуться. В тот же миг что-то остро ужалило в бок. «Пчела! Нет, оса…».

И вдруг все переменилось. Нахлынул зеленый холодный туман. Дышать стало нечем. Сделалось зябко, худо, лихо…

Луна закачалась, закачалась и расплылась в озерко. Издалека-далека донесся голос Аси:

— Климушка!..

Ничего. Он сейчас передохнет… Оса впилась в бок, смахнуть — силы нет. А бабушка близко. Она поможет…

Туман загустел, противный, удушливый. Силясь разглядеть сквозь него, Климушка шире, шире раскрывал глаза…

И увидел ее. Рядом. На белой от ромашек лужайке. Мягкой легкой рукой она гладила его щеку…

И когда он уже ничего не видел, он прошептал ее имя, первый раз:

— Ася…

…Асе казалось, что тело ее от пронзительной боли стало стеклянным и хрупким. Все же она придвинулась к мальчику, опершись на здоровую руку.

— Климушка!..

…Большая черная собака, повизгивая, суетилась около него. Она лизала ему щеку, белый немигающий глаз. Лизнула струйку крови в уголке стиснутых губ — и тогда, отпрянув, подняла голову к луне и завыла…

Глава 4

Матвейка ночевал у Мишутки на сеновале. Поздно вечером к ним прибегали Иван с Ешкой, рассказали, как днем гитлеровцы возили по деревне больного еврейского мальчика — допытывались, не знает ли кто, где скрываются другие евреи-беженцы.

— И куда они его?.. — спросил у братьев Матвейка, стараясь казаться безразличным.

— Увезли куда-то вместе с фельдшерицей, — сказал Иван. — Назад проехали без них, я видел.

— А мы знаем, где прячутся те! — шепеляво похвастал Ешка.

Иван толкнул брата в бок:

— Не трепись!

— Свои жа… — надулся Ешка.

Этот разговор обеспокоил пастухов. Они хотели поговорить с дядькой Парфеном, да того допоздна не было дома.

Ночью виделся дурной сон. Утром Матвейка проснулся как бы от предчувствия тихой и страшной беды. Беспокойство почему-то еще больше усилилось, когда узнал, что конюх все еще не возвратился.

По дороге на скотный двор пастухов встретил Никишка, злой и какой-то помятый, словно с перепоя.

— Айда за мной!

Возле конторы уже сидело несколько деревенских мальчишек, собранных Клюевым.

Вышел розовощекий белобрысый офицер в новом обмундировании, свежевыбритый, надушенный и хрустящий, как необмятый бумажный рубль. За ним — фельдфебель Крайцер с обычным своим деревянным выражением на лице. Офицер, улыбаясь, сломал в мягких белых руках круглый пакетик, похожий на кусок толстой свечки, и начал раздавать ребятам большие таблетки:

— Кушайте. Это конфеты.

По-русски он говорил свободно, лишь на звуке «р» всхрапывал.

— Кто из вас любит собирать грибы? — обвел он мальчишек улыбчивым взглядом.

Ребята нерешительно мялись и переглядывались: о чем заговорил?..

— О-о, вы боитесь: я буду заставлять собирать для меня?! Нет, нет! Я сам пойду искать… А смородина созрела?

— Не вся… Поспела кой-где, — раздалось несколько голосов.

— Мне нужен провожатый, кто хорошо знает бор, где произрастает белый гриб-боровик. И смородина.

— Где — смородина, там боровики не растут, — сказал Иван Беляшонков.

— Мы посмотрим в разных местах. Я буду хорошо платить.

— А чем? — с нахальной ухмылкой спросил Иван.

— Конфеты, шоколад… Ты кушал шоколад?

— Пробовал.

— Ну и как?

— Ничего.

— Я опрашиваю: ты знаешь Горелый бор? Пойдешь мне показывать места?

Иван замялся. Он знал хорошо только южный участок леса, который был ближе к деревне. Да немец, наверно, дальше каменного бугра и не пойдет.

— Ежели мамка отпустит…

— Климушка — вот лес знает! — выпалил Ешка.

— Кто — Климушка?.. Почему его нет?

Последний вопрос относился к полицаю.

— Он нам — ни к чему, господин обер-лейтенант, — залепетал Никишка холуйским голосом. — Он ненормальный, проще сказать дурачок. Ему нельзя доверять серьезное дело…

«Серьезное дело!» — отметил про себя Матвейка. Он догадывался, что фашист собирается в лес не за грибами и ягодами. Но за чем? В какое место?

Обер-лейтенант видел: никто из русских ребят не проявляет особой охоты сопровождать его за конфеты.

— У меня есть одна штучка, которая, знаю, вам понравится, — сказал он, извлекая из кармана маленький никелированный браунинг.

Мальчишки, как любопытные гусята, вытянули шеи, рассматривая пистолет.

— Пугач, — сказал недоверчивый Иван. — Толку-то…

Офицер не перестал улыбаться, но глаза его на минуту приобрели сходство с серыми камешками:

— Я могу сделать из него две маленькие дырочки в твоем лбу.

Он направил пистолет в голову мальчишке, и какое-то мгновение Иван был на волосок от смерти. В следующую секунду Беляшонок испуганно нырнул за спины сверстников, а гитлеровец, одумавшись, выстрелил в пегую кошку, пробегавшую через дорогу. Кошка с визгом закувыркалась около плетня. Офицер выстрелил второй раз, и она затихла.

— Нравится?

Одни растерянно переглядывались, другие отвернулись, но кое-кто прямо впился глазами в пистолет.

— Ух ты! — произнес Иван. — Вот бы себе…

— Честное слово офицера — отдам.

— Насовсем?

— Да. Отдам тому, кто проведет меня в Журавлиный яр.

Матвейке будто холодной воды плеснули за ворот.

Так вон куда фашист метит! Про Журавлиный яр им, конечно, Никишка рассказал. Сам-то, злыдень, ни разу там не был. «Добро — не успели мы беженцев отвести…» — подумал пастух.