Желание - [53]

– Лично моим главным делом в те героические годы было убивать и убивать, – благодушно и не без доли веселости произнес Керр, подвинув к себе консоме из вомбата. Услышав такое, леди Джейн встала из-за стола. Мило улыбнувшись, она попросила ее извинить, но ей пора на покой – день был тяжелый. Керр был из числа людей, которые умеют оживить сухой официальный прием искусством рассказчика – впрочем, не считаясь с чужими эмоциями. Он встал, чтобы поцеловать ручку хозяйке, что получилось у него довольно лихо, и спокойно продолжил начатый разговор.

– А все почему? – сказал он, указав ложкой на губернатора, словно нацелив на него пистолет. – А все потому, что я был уверен: мои действия полностью совпадают с законами природы, законами Бога и законами моей державы.

Этот мягкий спокойный голос, хорошие манеры не без некоторой доли мальчишества, – весь его светловолосый облик самоотверженного джентльмена каким-то невероятным образом прекрасно сочетался с жестокостью повествования и даже околдовывал слушателя.

– Вот у меня на крыше дома были насажены три отрубленные головы, и, скажу я вам, это охладило пыл их выживших товарищей. Лучше жить и помнить, как ты можешь кончить, – а наглядный пример всегда перед глазами.

Франклин понимал, что этот Керр – человек особенный. Возможно, не проживи он сам столько лет на этом острове, он не понял бы Керра. Но сегодня возникла абсолютная ясность, что этот человек прав.

Керр говорил с такой удивительной прямотой, и в его словах чувствовалась ужасная, но притягательная правда, в которой перемешались и свобода, и желания, а еще приятие насилия – того самого насилия, из которого – страшно признаться – каким-то невероятным образом состоял и сам он, сэр Джон. И это насилие, как он вынужден был констатировать, лежало в корне того, что произошло между ним и Матинной. Но беда не в том, что это было насилие, а в том, что ему недостало мужества довести все до логического конца – так, как это умел проделывать Керр. Сэр Джон завидовал Керру – тому, как спокойно воспринимал он свою непростую судьбу. Он и сам хотел бы стать вот таким же безмятежным и уверенным в себе человеком. На минуту отвлекшись от этого странного героя Черной войны, сэр Джон задумался о собственном будущем. Его манила «белоснежная пустыня забвения», как сказал когда-то Крозье.

– Ведь мы – слуги Господа, носители научного подхода и справедливости, – продолжил между тем Керр. – А если есть три головы, надетые на колья, то в том нет никакого противоречия. Знаете, что сказал молодой ученый-натуралист Дарвин, который сидел вот тут, в этой самой губернаторской гостиной несколько лет назад? Он сказал: «Очень хорошо, что Земля Ван-Димена была очищена от коренного населения». Вы думаете, свобода дается легко? Возможно, вы даже полагаете, что можно было бы обойтись и без отрубленных голов?

Керр улыбнулся. Взгляд его серых слюдянистых глаз не выражал ничего, но в то же время было очевидно, что этот человек ни разу не ужаснулся самому себе. Он был в себе уверен. От этой мысли у сэра Джона пробежал холодок по спине.

Все эти пространные рассуждения Керра были по ту сторону добра и зла. Но как же христианская любовь? Любопытство изыскателя? Ведь потому они и удочерили Матинну. Неужели такие добродетели не будут вознаграждены?

– Не думаю, – сказал Керр. Казалось, этот удивительный человек умеет читать чужие мысли.

Сэр Джон улыбнулся. Он давно чувствовал, что остров сам заставляет людей быть такими беспощадными и безжалостными. Эта дикая земля и ее воды словно заманивали душу куда-то за пределы человеческого, требуя чего-то своего. Сегодня было даже приятно поразмышлять об этом. Какое огромное счастье – почувствовать себя душой, не принявшей никакой веры и никаких правил. Ощутить в себе величие пусть маленького, но бога – ведь это качество присутствовало и в Робинсоне, и в свободных поселенцах, превратившихся в настоящих феодалов, и в забойщиках китов и тюленей – у каждого из них был свой гарем из чернокожих женщин.

– Люди приезжают сюда, чтобы достичь чего-то, понимаете? – сказал Керр.

О да, как же сэр Джон понимал его, он словно увидел все и понял впервые – но только было слишком поздно. Боги создавались этими сорвиголовами и насильниками по их собственному подобию, а не наоборот. И символы веры у них были тоже другие.

– И никто не хочет зарываться в эти прекрасные джунгли, и никто не обольщается на предмет того, что можно окультурить этих туземцев. Они рождались и жили в этих лесах из поколения в поколение, – сказал Керр, отбив ложкой по столу несколько тактов военного марша. – Вы же прекрасно все понимаете.

Да, теперь сэр Джон все прекрасно понимал. Он редко в жизни был в чем-то уверен, но сейчас не сомневался, что и леди Джейн поймет тоже.

Сэр Джон покинул свой пост с честью, чем заслужил огромное уважение, которого не знавал даже в годы губернаторства. В нем не было ни гнева, ни обиды, ни чувства пристыженности, и тут все сразу заговорили о происках последователей Артура. Но Франклин приветствовал такую перемену в судьбе и своим уходом преподнес гораздо больший урок, чем если бы остался в должности.