Желание - [34]

Потом та отвела девочку на кухню и покормила картошкой с требухой. Наевшись досыта, Матинна успокоилась. По мере того как улетучивался страх, она начала ощущать внутренние токи этого дома и его энергетику: тихое недовольство, боязливые взгляды, вместо слов – жестикуляция, роптание и странные смешки. Все это было так дико и совсем не похоже на жизнь в Вайбалене: в этом доме никто не смел присесть на минутку и поболтать от души. Все просто копошились, как муравьи, и каждый тянул свою лямку.

Матинну отвели в ее комнаты. Первая комната была без обоев, но свежевыкрашенной клеевой краской и строго обставленной: стул, стол, подставка для чтения и полка с книгами для заполнения досуга занятиями. Ребенка следует твердо направлять по пути совершенствования. Не должно быть ни одной свободной минуты – все бездумные порывы нужно подчинить дисциплине и труду. В последние дни, стоило им сесть за стол, леди Джейн только и говорила об этом, и даже сэр Джон не выдержал, попросив сменить тему.

Вторая комната была угловой, в западной части дома. Из одного окна открывался вид на большой горный хребет, поросший лесом. Здесь заканчивался Хобарт, и горы служили задним фоном декораций. Леди Джейн опасалась, что этот пейзаж вызовет у девочки ностальгию (она слышала, что на острове Флиндерс такое случалось с туземцами), поэтому приказала заколотить ставни на этом окне, оставив только вид на северную часть, где располагался огород, который должен был настраивать Матинну на труд.

Угловая комната была оборудована под спальню. Но Матинна решила, что прямо тут же находилась и третья комната – причудливое сооружение с четырьмя столбами и разноцветными то ли парусами, то ли пологом. Матинна оробела: все это было так таинственно и непонятно и так похоже на шатер для белых людей, куда таким, как она, вход воспрещен. Поняв, что Матинна совсем уж дикая, женщина с родинкой-абрикосом сокрушенно вздохнула и принялась объяснять предназначение этой третьей комнаты. Она разлеглась внутри алькова на хлопковых простынях, раскинув руки, и сказала просто и ясно: «кровать». И тут до Матинны дошло. Она долго прыгала и кувыркалась в кровати, играя со своим другом поссумом. Когда, некоторое время спустя, фруктолицая служанка зашла в спальню, то увидела, что чернокожая девочка и ее белый поссум крепко спят, запутавшись в простынях.

– А где ее туфли? – спросила леди Джейн, когда на следующее утро гувернантка, вдова Мунро, привела Матинну в гостиную к ее новой матери. Маленькая аборигенка была одета в темно-серое саржевое платье, пожалуй, слишком уж скромное, тем более что из-под него торчали растопыренные ступни шоколадного цвета.

– Только не говорите мне про туфли! – ответствовала гувернантка. – Какие туфли? Для нее надеть туфли – все равно что змее влезть в старую кожу.

Леди Джейн испытывала к змеям отвращение на грани фобии. Но она сдержалась. Сегодня – самый первый день ее вхождения в статус новоиспеченной матери этой девочки-туземки, и она не раз предупреждала сэра Джона, что важно с самого начала расставить все по местам. Ей вдруг ужасно захотелось подбежать к Матинне и подхватить ее на руки, но вместо этого она произнесла заранее заготовленные слова:

– Я человек современный в этих вопросах. Одежда. Нравственность. Душа начинается с деталей и заканчивается нюансами.

– Сделай реверанс, прояви уважение, – произнесла гувернантка, и, хотя по виду была маленькая и сухонькая, как кузнечик, она с такой силой подтолкнула Матинну к столу, словно до этого работала погонщиком волов.

– Мужчина обладает разумением, а женщина – чувствительностью, – продолжила леди Джейн, пытаясь хотя бы сегодня не раздражаться на вдову Мунро.

Чернокожая девочка, стоявшая перед ней, казалась столь же таинственной, как сибирская рысь или ягуар из Нового Света.

– Но чувствительность, не отточенная моральным самосовершенствованием и дисциплиной ума, очень быстро превращается в чувственность, а следом за этим – и в порок. Ты понимаешь?

Девочка ничего не поняла и потому промолчала.

– Матинна, где твои туфли? Тебе ведь дали туфли, такие хорошенькие?

– Приехала сюда с диким зверьком, и сама непомерно наглая, – вставила гувернантка. – Я еле заставила ее одеться по-человечески, но вот туфли – ни в какую.

В колонии проживало не так много женщин, и уж тем более – потенциальных гувернанток. Поэтому, когда они нашли вдову Мунро (ее погибший муж был офицером Ромового корпуса), поначалу это показалось подарком судьбы. Но разочарование наступило очень быстро. Между тем леди Джейн продолжила назидательную беседу:

– Я разработала для тебя специальную программу обучения, дабы развить в тебе качества, заложенные природой в любой из женщин. Это вера, скромность, порядочность, нежность и самоотверженность.

Господи, как же ей хотелось обнять этого ребенка.

– Да они такие, знаете ли, – опять вмешалась вдова Мунро. – Любят грязь. Все что от земли – хоть в жару, хоть в холод.

Матинна уперлась взглядом в пол. Из волос ее выпрыгнула блоха прямо на запястье леди Джейн.

– Ты будешь обучаться чтению, правописанию, грамматике, арифметике…